Война демонов

Завидев вдалеке напуганного бурого медведя, Бычеголов пожалел о том, что не велел Дионе поставить в боевой строй лесных зверей – медведей, волков, росомах, рысей. Великое было бы подспорье в битве.

Но что сделано, то сделано, переиначивать поздно.

Дойдя до каменной межи, отделяющей Гиблое место от мира людей, свирепое воинство Бычеголова разметало в щепки стену из наваленного бурелома и двинулось дальше.

Через две версты Бычеголов остановил дружину.

Впереди виднелась еще одна стена бурелома. Это был стан атамана Самохи. Но не вид нагроможденных друг на друга стволов и веток остановил Бычеголова. У стены он увидел большой отряд всадников. Один из всадников отделился от отряда и неспешно двинулся навстречу нелюдям.

Лагин подошел к Бычеголову и сказал:

– Это атаман Самоха.

При имени главного мучителя нелюдей лицо Бычеголова потемнело. Заметив это, вампир спокойно добавил:

– Он идет с нами на Хлынь.

Бычеголов пригнул голову и недоверчиво сверкнул глазами.

– Зачем ему это? – прорычал он.

– Я пообещал ему денег, – ответил стригой. – К тому же, Самоха влюблен в княгиню Наталью. Каждому из нас нужно свое. Тебе – человеческая кровь, мне – княжий трон, а ему – княгиня.

Бычеголов прищурил налитые кровью глаза.

– Это правда?

– Да, – ответил Лагин.

– Люди – странные существа, – проговорил Бычеголов. Затем чуть повернул голову и негромко позвал: – Диона!

Колесница с Дионой подъехала и остановилась рядом.

– Проверь разбойников, – так же негромко распорядился Бычеголов.

Диона взглянула на приближающегося всадника и подняла правую руку. Темный глаз у нее на ладони раскрылся, от ладони пошло слабое золотистое свечение. Диона поводила немного ладонью, затем опустила руку и сказала:

– Упырь прав. Самоха хочет получить княгиню, и он двинется на Хлынь с нами.

Тем временем Самоха остановился, со страхом поглядывая на сидящих перед строем чудовищ, глянул на Бычеголова и начал:

– Вождь Бычеголов, я…

– Ты хочешь идти с нами на Хлынь, – перебил Бычеголов. – Что ж, пусть будет так. Езжай со своей ватагой впереди, а мы пойдем за вами.

Самоха недовольно нахмурился.

– Но…

– Езжай, – спокойно и коротко повторил Бычеголов, и в голосе вождя было что-то такое, отчего у атамана Самохи пропало всякое желание спорить. Атаман кивнул, повернул коня и поскакал к своим разбойникам.

Воинство двинулось дальше, теперь уже в большем составе, чем прежде.

Армия Бычеголова прошла еще пять верст, как вдруг кто-то из нелюдей крикнул:

– Ратники!

Бычеголов поднял руку, и воинство его остановилось. На холме, в четверти версты от нелюдей, стояли всадники. Семеро, в полном вооружении. Посмотрев на нелюдей, они повернули коней и, съехав с пригорка, скрылись из вида.

– Разъезд охоронцев, – сказал Ворон. – Теперь они знают, что мы идем.

Бычеголов гордо поднял голову с воздетыми к небу острыми рогами.

– Пусть знают! – прорычал он. – Вперед!

И он первым сорвался с места.

Впереди мчались, высунув языки, волколаки и оборотни. За ними неслось темное воинство нелюдей. Даже упыри, подстегнутые Силою Дионы и почуявшие запах людей, проворнее зашевелили ногами.

Взбежав на холм рядом с Бычеголовом и Вороном, Глеб на мгновение остановился. Долина была густо заполнена всадниками. Над головами ратников полоскались в воздухе флаги. Загрохотал боевой барабан.

– Их кто-то предупредил! – яростно крикнул Ворон. И вдруг прищурил глаза, напряженно вглядываясь в даль, и с ненавистью процедил сквозь зубы: – Кирлымкумайрген! Проклятый коротышка – он с ними!

– Плевать! – рявкнул в ответ Бычеголов. – Вперед!

И армада нелюдей потекла с холма вниз, навстречу не-многочисленным отрядам княжьих охоронцев, храбрых и готовых стоять насмерть, но обреченных на неминуемую гибель.

2

Вот тогда-то в ушах у Глеба и зазвучал спокойный голос охотника Громола.

– Я не могу действовать в вашем мире, Первоход, – сказал этот голос. – Не могу, ибо принадлежу иному.

Глядя на орду нелюдей, стекающую с холма навстречу ратникам, Глеб усмехнулся. «Хорошая отмазка, – подумал он. – Громол не может действовать в мире живых, потому что он мертв. А я должен умереть, чтобы мир живых остался прежним. Не слишком-то это справедливо».

Глеб облизнул губы и потянулся за кинжалом. И вновь слова Громола, как неотвязный голос богини мщения, зазвучали у него в голове:

– Я хочу тебе кое-что дать, Первоход. Но будь с этой вещью осторожнее. Она способна погубить тебя.

«Умник, – недовольно подумал Глеб. – Приятно, должно быть, загребать жар чужими руками».

Голос охотника был неумолим:

– Ты должен кое-что сделать, Первоход. Вещь, которую я тебе дам, может стать нашим спасением. Или нашей гибелью. Всё зависит от тебя.

– Ну, конечно, – насмешливо пробормотал Глеб. – От кого же еще? Похоже, в вашем темном мире я – единственный лучик света.

Комната тогда была освещена несколькими лучинами, и при их свете Глеб видел, каким напряженным, несмотря на все кажущееся спокойствие, было лицо охотника. Как лицо кардиолога перед сложной операцией на сердце.