Война детей

– Мало мне, что твой отец на фронте, что дядя Женя и дядя Леня на фронте? Тебя еще там не хватало! – бабушка впихивала в рюкзак разбросанные вещи.

– Мало! – выкрикнул я. – Уже немцы Майкоп взяли!

Бабушка стукнула меня по спине.

– Посмотрите на него! – она еще раз стукнула меня по спине, тем самым придавая начальную скорость моему тощему телу.

Я шел и плакал. Обидно. Неужели Борис выдал нас?

Меня заперли в комнате на весь день. Я лежал на диване и размышлял. Кто же нас предал? Я был уверен, что не Борис. Но сердце мое сладко ныло при мысли о том, как мы примемся обвинять Бориса в предательстве, когда нас выпустят из заточения. Я зло радовался тому, что в чем-то можно укорить его гордую натуру, позлословить. Если он станет оправдываться, то ничего не сможет доказать. Но я знал, что он не будет оправдываться, он выслушает нас с усмешкой, гордый человек. Потом он скажет, что не желает знаться с нами, раз мы его подозреваем таким страшным подозрением, как предательство. И горше всех от этого разрыва буду переживать я сам, завистник и мелкий честолюбец.

Противоречивые страсти терзали мою душу, я разрыдался так громко, что бабушка вошла в комнату и принялась меня успокаивать. Она даже сказала от жалости:

– Перестань, успокойся. Ну, в следующий раз убежите, перестань так плакать.

Я уснул.

Через некоторое время мы узнали, что предателем оказался Тофик по прозвищу Фик-то, или просто Фик.

Спустя много лет я встретил Тофика. Стройный мужчина в модном костюме смотрел на меня веселым взглядом черных глаз.

Я вспомнил ту историю из нашего детства. Как ему тогда удалось предать нас, да так, что долгое время мы искренне думали, что это дело рук Бориса? Что побудило его совершить это? Трусость или обида за фонарик без лампочки – тот самый, что принадлежал ему и который взял себе Хачатуров по прозвищу Маугли на правах командира?

Мужчина в модном костюме лишь смеялся и разводил руками. Он совершенно не помнил о той чепуховине. Он удивлялся, как мне удалось сохранить в памяти те наивные истории из нашего детства. Да и были ли они вообще, на самом-то деле? Нет, трусом он никогда не был.

– Значит, из-за фонарика? – допытывался я.

– Господи, далась тебе та история! – с досадой воскликнул мужчина. – Неужели больше не о чем говорить? А что сейчас делает Борис? Работает в Воркуте на шахте? Пусть возвращается в Баку, я его пристрою на хорошее место, на земле. Под землю мы еще успеем…

И он ушел легкой походкой удачливого человека, так ничего и не вспомнив.

СТАРИК НУРИ

Матери моей посвящаю

Со стариком Нури я познакомился при довольно смешных обстоятельствах.

Я сидел на скамейке в тени дерева и ждал, когда откроют окошко под табличкой «Прием и выдача анализов». Мама поручила взять ее анализы, а окошко все не открывали, и я рисковал опоздать в школу.

На длинной скамье сидели люди с банками и бутылками в руках. Ближе всех к окошку сидел одноглазый старик. В ногах у него стояла огромная плетеная корзина – зембиль, из которой торчала литровая бутылка, заткнутая газетной пробкой.

Когда окошко открыли, старик оказался первым.

– Мне только получить надо, – сказал я, протискиваясь к окну.

– Иди, иди, – длинный палец старика, похожий на стручок, уперся мне в грудь. – Очередь становись. Иди.

Я возмутился: получить справку – секундное дело! Достаточно того, что я выстоял три часа вчера, когда сдавал эти анализы.

– Иди, говорю. Такой здоровый! Иди! Становись очередь, – повторил старик и вытащил бутылку.

Медсестра удивленно посмотрела на старика.

– Сколько дней вы собирали?

– Три, – с готовностью ответил старик, затем подумал и накинул еще один день. – А что, мало?

– Много, – ответила медсестра. – Это не годится.

– Как не годится? – возмутился старик, но, видно, решил не обострять отношения с медсестрой – голос его зазвучал просительно: – Почему не годится? Думаешь, старик Нури вылечился? Я воспользовался недоразумением, протиснулся к окну, назвал фамилию и получил справку. Это вывело старика из себя окончательно:

– Без очереди пролез – большой спасибо, да?! А Нури с утра здесь, ему говорят: «Не годится». А что годится? Блат годится?! Мне было интересно, чем закончится эта история, но я опаздывал в школу. Так впервые я встретился с одноглазым Нури.

В нагорной части города, за кладбищем, были разбросаны огороды семей фронтовиков – их называли пригородное хозяйство. И я каждый день трясся в трамвае, чтобы натаскать в огород несколько ведер воды. Вскоре я договорился со своим приятелем Шуриком – их огород был рядом с нашим. Один день ездил я и заодно поливал его огород, на другой день ездил Шурик и заодно поливал мой. На пустыре, отделяющем наши огороды, разместили пункт по сбору утиля – деревянный сарай – и позади него склад.

Как-то у меня пропало ведро. Правда, ведро было старое и ржавое, но воду еще держало и для поливки огорода было самым подходящим ведром. «Может, Шурка оставил на своем участке?» – подумал я и отправился через пустырь.