Война детей

– Как Глеб? – спросила Алена.

– Уходил вроде немного успокоенный, – ответила Марина.

– А ты? Тоже успокоилась?

– Ты пришла, чтобы спросить меня об этом?

– Скажи, у тебя с Глебом роман?

– Роман! Повесть… У меня будет ребенок. Алена растерянно провела ладонью по лбу:

– Тогда… зачем ты куришь?

– Поэтому и курю, – усмехнулась Марина.

Но Алена уже забыла свой растерянный вопрос – она уперлась виском в плечо подруги и тихонечко засмеялась. Потом повернула голову, как-то снизу посмотрела в зеленоватые глаза. Казалось, она подглядывала сквозь чудесные стеклышки за соснами, стоящими в отдалении. Всего мгновение назад она хотела что-то посоветовать Марине, от чего-то уберечь, предупредить. А теперь одна фраза все переиграла. Алене стало легче на душе. Значит, Никита не ошибся, хотя он и не предполагал, что дело зашло так далеко…

– Что же ты намерена предпринять?

– Рожать, – резко ответила Марина. Ей был неприятен разговор.

– А что думает Глеб?

– Не знаю.

– То есть как?

– Слушай, Аленка, я не хочу рассуждать на эту тему. Нет настроения. И некогда: скоро малышей поднимать. Ты пришла ко мне зачем?

Алена сильно оттолкнулась ногами от сосны. Заверещали кольца цепей, удерживая скамейку. Сухие ветви жимолости царапали днище.

– Мне хотелось поговорить с тобой о… вчерашней истории. Но теперь и сама не знаю, – вздохнула Алена.

Марина боком соскользнула со скамьи.

– При чем тут ребенок? Я ведь люблю Глеба, как ты не понимаешь? Никого у меня нет, кроме него. И ребенок будет, потому что он есть, Глеб, как ты не понимаешь? Ты пришла обсудить со мной эту историю. Но я не хочу, разве ты не видишь? Как Глеб решит, так и будет.

– Но это касается не только его, – Алена умолкла.

Бессмысленно объяснять Марине все возникшие сложности. Мозг Марины представлялся ей фильтром, без задержки пропускающим сквозь себя все, что могло причинить неприятности Глебу.

– Что ты примолкла? – Марина подозрительно глядела на подругу. – Кого ж еще это касается? Тебя? Никиты? Кого?

– Ну… допустим, вашего будущего малыша, – скомкала Алена, кляня себя за нерешительность и трусость.

– Не нашего, а моего. Моего малыша! И мы с ним как-нибудь сами разберемся.

Марина прижала сигарету к стволу дерева. На сухую черную кору посыпались легкие искорки. Швырнув окурок на землю, Марина направилась туда, где виднелась за деревьями крыша детского сада.

На Алену она так и не оглянулась.

***

Крыша была видна от самой автобусной остановки. Накат серого рубероида с плоской трубой. По мере того как Глеб приближался, крыша детского сада пряталась за антенны Института физики, потом ее прикрыла башня планетария. Но крыша упрямо появлялась. Вот когда достроят вычислительный центр, тогда наверняка не увидишь издали детский сад…

Глеб поставил портфель на сваленные у подъезда кирпичи.

Время разводить детей по домам – то и дело в дверях подъезда показывались родители с малышами.

– Глеб! Ну что ты стоишь? Заходи, – Марина стояла на пороге, зябко приподняв плечи. – Хочешь, чтобы я простудилась? Жду, жду его. А он стоит себе…

Глеб вглядывался в ее лицо. Зеленоватые немигающие глаза Марины сияли как обычно, а брови были сведены в одну лукавую линию.

– Что ты так смотришь на меня? – Марина потянула Глеба в подъезд. – За одним малышом пока не пришли. Новенький. Родители запаздывают…

Они поднялись на второй этаж.

Витька сидел на скамейке и держал на коленях курточку. Только что увели домой его дружка Макарова, и поэтому Витьке было особенно тоскливо. Он даже всплакнул, пока воспитательница бегала куда-то. И слезы еще не успели высохнуть.

– Новость! Ты что ревешь? – громко удивилась Марина.

– Домой хочу, – признался Витька, – или к бабе Лизе, на худой конец.

– На худой конец! – передразнила Марина. – Придет твоя мама, не волнуйся.

Витька швырнул на пол курточку и пихнул ее ногой в угол.

– Это что за фокусы?! – неумело прикрикнул Глеб. – Футболист выискался. А ну подними!

Малыш покорно встал и поплелся в угол. Глеб улыбнулся, глядя на обиженного мальчугана с пухлыми, чуть отвисающими щеками.

– Ишь ты, на худой конец… Небось баба Лиза тебя так откормила? Мальчик, елозя, уселся на старое место и уложил курточку на колени:

– Баба Лиза умерла.

– И ничего не умерла! – крикнула Марина громко и неожиданно. – Заболела она. Твоя мама сказала.

– А мама врет! – Витька пристукнул ладошками по скамье.

Марина пыталась овладеть собой:

– И тебе не стыдно? Так говорить о маме, бессовестный мальчик. Витька не смирился. Он был возбужден и обижен недоверием.

И несправедливым обвинением.

– Я сам слышал. Они думали, я сплю, а я не спал, когда пришла сватья. Бабу Лизу машиной сбили. Она умерла. А они все врут: заболела, заболела. Не хотят, чтобы я к ней ходил. Потому что папа ругал маму за то, что баба Лиза со мной не гуляет, а таскает меня по мультфильмам. А в кино душно, и я дышу плохим воздухом. И мама сказала, что, на худой конец, пусть будет так. Что сейчас с няньками плохо. Вот!

Витька выговаривал фразы торопливо, боясь, что его не дослушают, прервут. Но никто его не прерывал…

Они заняли столик возле портьеры, у стены.