Война Феникса

Взвизгнула сирена, град пуль заставил вжаться в поверхность. Светошумовая граната из руки Разума ушла в толпу, грохнуло, снова огрызнулся автомат, на этот раз в руках у лейтенанта. И вдруг все снова затихло, затаилось перед броском.

Прохоров мотнул головой, сорвал очки и, зачем-то отшвырнув их в сторону, ударил ногой странную фосфоресцирующую тварь, похожую на гигантского уродливого земляного червя. Тень, вдруг накрывшая площадку, окончательно закрыла ее от робких лучей солнечного света, еще пробивавшихся сверху, и вместо них принялись вспыхивать один за другим странные создания, расцветив крышу причудливой цветовой мозаикой. На какой-то момент Илье показалось, что он попал внутрь калейдоскопа. Растения, вот уж чего он не ожидал, стелились по земле, оплетая строение и, о ужас, большой гидравлический пресс. Люди в камуфляже подтаскивали к прессу какое-то причудливое оборудование, в горе которого майор разглядел и большой деревянный ящик с Фениксом, тот самый, который он помогал грузить в кузов автомобиля на даче покойного Краша.

Тут же стояли трешеры, прекратив всяческое сопротивление. Лица их были бледны, взгляды пусты и стеклянны. Безвольные руки людей уже не удерживали оружие, и то валялось под ногами, и только четверка в камуфляже все еще сохраняла какую-то способность двигаться. Очередное устройство улетело в пресс, и парень, отправивший его туда, нажал на какой-то рычаг. Бум, бум, бум, разлилось вокруг.

Это была другая реальность, другой мир, осколок чужого обиталища. Звуки, цвета, даже воздух, наполняющий легкие, казался каким-то чужеродным и неправильным. Однако не это было самое странное. Вы когда-нибудь видели озеро, парящее в воздухе? Странная аномалия, которую засек с земли Платонов, висела в воздухе, отставая от крыши едва ли на десять сантиметров. Волны, расходившиеся в разные стороны, чертили в воздухе причудливые, хорошо различимые узоры, менялись в странной пляске, то вздымаясь в панике и злобе, то опадая в апатии. И с настроением аномалии менялось все вокруг. Трешеры оживали, потом снова уходили в себя, погружаясь в этот странный летаргический сон. Причудливые листья на странных растениях с каждой волной колыхались, будто попадая в порыв воздуха. Светящиеся твари, бесформенные, вытягивающиеся и сужающиеся, выворачивающиеся наизнанку или вдруг сходящиеся в один тугой пульсирующий шар, меняли интенсивность свечения.

Разумовский лежал за горой из кирпича, с ужасом и придыханием наблюдая за странными светляками. Прижимая к груди автомат, лейтенант щурился, переводя ствол с одной группы соляных фигур, на другую. Картинка поплыла, ожив, сменив цветность, кусками впустив реальный мир в эту фантасмагорическую утопию, и Прохоров с ужасом почувствовал, как что-то холодное уткнулось ему в затылок.

Трешеров-кукол больше не существовало. Бойцы были окружены со всех сторон десятками наймитов мусорщиков, и их оружие хищно и нетерпеливо поглядывало на свои жертвы, в любой момент готовое разразиться свинцовым дождем. И только люди у пресса, и аномалия в самом центре смотровой площадки остались неизменными.

— Прохоров, это так банально. Простейший инструмент наших друзей так запутал вас, что вы застыли как идиоты. — Блондин смотрел на Илью, и лицо его исказилось маской злобы и торжества. — Вы так просты, так слабы в своем невежестве. Достаточно показать вам краешек прекрасного мира наших друзей, как вы впадаете в ступор.

На тройку навалились скопом, вывернули руки, лишили оружия, и вскоре Прохоров, Зельдин и Разумовский лежали на полу, связанные по рукам и ногам. Из ниоткуда возник Карпов, что-то шепнул блондину, тот радостно закивал.

— Готовьтесь, — вымолвил он так пафосно, как только мог.

— К чему я должен готовиться? — Илья сплюнул набежавшую в рот кровь, сочащуюся из разбитой губы, и плевок благополучно приземлился на ботинок альбиноса. Тот оскалился и носком ботинка ударил Илью под ребра. Острая боль пронзила живот, в глазах заплясали кровавые круги. — Квиты.

Прохоров распрямился и, привалившись к трубе вентиляции, встретил непонимающий взгляд Разумовского.

— Было дело, — прохрипел он. — Я не в претензии, но это первый и последний удар от тебя, блондиночка.

— Идут! Идут! Идут! — эхом пронеслось по крыше.

Все взгляды обратились к колышущемуся озеру, и наступила такая противоестественная тишина, что, если прислушаться, можно, наверное, было услышать удары сердца стоящего рядом человека.