Война гармонии

– А что, твоя идея мне нравится, – отозвался Зиркас с довольной усмешкой. – Отправляйся к ним. Если они не покорятся, можешь поступить с ними как... как с Сарронной. А вот Джиру я предпочел бы оставить нетронутой: приятный городок. К тому же там неплохой порт. Позднее ты и твой друг сможете заняться мелкими городишками. Думаю, это должно тебе понравиться. Знаешь, как тебя прозвали местные жители? Белый Мясник. Неплохо, да? По сравнению с тобой даже я кажусь добрым и сострадательным.

Зиркас рассмеялся. Белтар предпочел промолчать.

– Знаешь ли, молодой человек, – продолжил Зиркас спустя некоторое время, – проблема обладающего силой состоит в том, что все ждут от него ее непрестанного применения. А если же он не оправдывает ожиданий, люди приходят к выводу, что он лишился либо самой силы, либо воли к ее использованию. И никто не может сохранить амулет власти в одиночку. Ты... – Зиркас покачал головой. – Ты этого не понимаешь, да, наверное, и не поймешь, пока не станет слишком поздно. Так что действуй – рушь, жги, уничтожай что хочешь. Только вот Джиру оставь в покое.

– Уверяю тебя, я уничтожу не больше, чем это будет продиктовано необходимостью, – отозвался Белтар с низким поклоном. – Полагаю, я могу рассчитывать на оставшихся копейщиков, а также кертанских и галлианских пехотинцев?

– Ты весьма проницателен, Белтар.

– А Джихан? Он будет меня сопровождать?

– Полагаю, в этом нет надобности. Для Джихана у меня найдется несколько... иных поручений. Хватит его портить.

– Понятно, – промолвил Белтар и, отвесив очередной поклон, покинул комнату.

– Ох уж эти молодые, – пробормотал Зиркас, оставшись в одиночестве. – Им никогда не понять... Впрочем, пусть все идет своим чередом.

Он поднял бокал и отпил еще один большой глоток красного вина.

72

Джастина разбудил крысиный писк. Несколько мгновений он таращился в темноту невидящими глазами, но очень скоро смог различать очертания предметов. По крайней мере, его способность видеть в темноте полностью восстановилась.

Правда, к тому времени никто уже не пищал – крыса успела спрятаться, и ему тут же снова захотелось спать. И ноги все еще болели.

Он слышал только слабый посвист ночного ветерка, шевелившего песок, так и не остывший за ночь, и еще более тихое дыхание Дайалы.

Он присмотрелся к женщине, спавшей без одеяла на плетеной циновке, в своей обычной одежде, которая, похоже, никогда не мялась и не пачкалась. Ее губы были слегка приоткрыты, ветер ерошил падавшие на плечи серебристые кудри.

Джастин не назвал бы ее красивой – в том смысле, что и Крителлу. Во всяком случае, сейчас, во сне, ее лицо казалось невыразительным, поскольку большую часть очарования этой женщины заключали в себе изумительно глубокие изумрудные глаза. У нее был тонко очерченный подбородок, с которым, по мнению инженера, гармонировали бы высокие скулы, каковых не имелось. Однако... чем-то она все же невыразимо привлекала его.

Джастин покачал головой. Уж не является ли ее кажущаяся привлекательность отражением его благодарности за спасение? В это мгновение она слегка вздрогнула и, наморщив лоб, пробормотала:

– ...мое послание...

Джастин прислушался, но женщина снова погрузилась в глубокий сон. Скоро заснул и он.

Дайала проснулась первой, так что по пробуждении Джастина уже ждали вода, дорожный хлеб и сыр.

– Первым делом надо поесть, – сказала она.

– Не совсем так, – криво усмехнувшись, возразил Джастин, после чего выбрался из палатки и, осторожно ступая босыми ступнями по камням, направился за ближайший валун. Заросший подбородок напомнил о себе зудом, в сотый раз заставив пожалеть об отсутствии бритвы. Когда он вернулся, Дайала доедала ломоть хлеба. Усевшись, Джастин стряхнул со ступней налипший песок, выковырял застрявший между пальцами камушек и посмотрел на левое запястье, где красовался чистый, уже заживающий порез. Когда это он повредил руку? Джастин решительно не помнил этого. Отпив глоток из фляги, он отломил от краюхи кусочек хлеба и пробормотал:

– Жаль, что ножа нет.

Дайала опустила глаза. Щеки ее окрасил легкий румянец.

– Что-то не так? – спросил Джастин.

– Твой нож во вьюке, на чалой кобыле. Я его захватила. Прости, что не взяла и меч, но я... я не могла.

– Чего не могла? – уточнил Джастин, держа в руке кусок сыра.

– Понимаешь... – женщина снова опустила глаза. – Нож – это просто орудие, инструмент; ножи имеются даже у некоторых из нас. Но меч – совсем другое дело. Я не могла... Когда ты взялся за лопату, мне показалось, что ты понял.

Джастин поднял глаза на сребровласую женщину и встретился взглядом с ее поразительными, изумрудными очами. Некоторое время они молчали.

– Мы не прикасаемся к мечам, – сказала наконец Дайала. – Они рассекают саму суть вещей, отделяя кроны от корней. То же самое относится и к лопатам, только в меньшей степени.

– Но как, в таком случае, вы сражаетесь?

– Еще узнаешь. У тебя будет такая возможность. Это вопрос ограничений... и равновесия.

Интересно, изъясняется ли кто-нибудь в Наклосе прямо, просто и понятно? Однако спрашивать ничего Джастин не стал, а продолжал завтракать.