Война HAАRP

– Да, здесь был один из крупнейших лагерей СССР – Воркутлаг, – говорил капитан возбуждённо, – да, до конца восьмидесятых он оставался местом ссылки, но теперь это неплохой современный городок на Севере, где есть и свой угольный музей, и оперный театр, и киносервис. Если с конца прошлого века народ отсюда убегал, то сейчас…

– Почему убегал? – перебил Ширяева Афанасий.

– В районе Воркуты проводили подземные ядерные взрывы, стала нарастать заболеваемость злокачественными опухолями.

– Зачем взрывали? Неужели и там был полигон?

– Нет, всего лишь зондировали угольные пласты, а через двадцать лет зараженная вода нашла выходы к реке.

– Откуда тебе это известно?

– Мой папа отсюда родом, можно сказать, – криво ухмыльнулся Ширяев.

– Он же грузин… то есть, я хотел сказать, как он здесь оказался?

Ширяев улыбнулся шире.

– Он сидел здесь, в Воркутлаге, девять лет.

Афанасий невольно покачал головой.

– Как судьба распоряжается людьми.

– Вы обо мне или об отце?

– О тебе.

Капитан поморгал, улыбка его полиняла.

– Меня бабки да дедки по маминой линии воспитывали, она из здешних мест, работала в зоне, вышла за отца… Я вырос здесь, потом переехал в Екатеринбург, учился в лицее, в радиоинституте, там военная кафедра, я ушёл служить, работал в Калининградском метеоцентре.

– Шалва, – послышался голос Ривкина.

– Иду, – поднялся Ширяев. – Всё путём, командир, мне на судьбу грех жаловаться, но ты должен знать, с кем службу мотаешь.

– Что с отцом? Выпустили?

– Похоронили здесь, на зоне, убийц на воле не хоронили. Сорок шесть лет мужику было, а сел за то, что вступился за девушку и зарезал двоих отморозков. Но он тоже не сам выбирал свою судьбу.

– Он классный инженер, – посмотрел вслед капитану Олег. – Лучший оператор «Тополей», потому его и включили в состав группы.

– Какое отношение он имеет к диагностике ионосферы?

– А он и не должен заниматься ионосферой, его епархия – установка с излучателем, а тут ему равных мало.

– Товарищ майор, – высунулся из пилотской кабины командир самолёта, – заправились, можем взлетать.

– Поехали, – встрепенулся Афанасий. – Идём к морю Лаптевых, потом к границе льдов.

– Часа три лететь.

– Вам и штурвал в руки, а мы будем стирать грань.

– Какую грань? – не понял лётчик.

– Между умственным и физическим бездельем.

Лётчик улыбнулся, исчез.

Самолёт заворчал двигателями.

Проснулся Дохлый, разлепил глаза.

– Прилетели?

– Сон плохой приснился? – участливо спросил сержант Бугаев.

– Ничего не снилось. – Марин осоловело посмотрел в иллюминатор. – Где это мы?

– Воркута.

– А-а… – Сержант устроился в кресле поудобней и снова закрыл глаза. Спать он мог сутками.

Взлетели, повернули на северо-восток.

Самолёт через иллюминаторы слева пронзили густые потоки оранжевого света солнца, облизывающего северо-западный горизонт.

В городах срединной России наступил вечер, но здесь, за Полярным кругом, по-прежнему царил день, подаренный человеку природой, хотя он – человек – так и не научился ценить такие подарки.

С этой мыслью Афанасий уснул. Пока самолёт добирался до цели, он мог позволить себе отдыхать, руководить было некем и нечем, а ценить отдых, какой бы ни выпадала минута, он научился давно.

Момент истины наступил в одиннадцать часов вечера по московскому времени, когда самолёт углубился в воздушное пространство над морем Лаптевых.

– Приближаемся к пункту назначения, – доложил пилот.

Афанасий прилип к иллюминатору, но самолёт летел на высоте восьми километров, и он увидел лишь сгустившуюся туманную дымку и слой облаков под самолётом. Слой не был сплошным, и в разрывы между облаками была видна свинцово-серая поверхность моря, вовсе не напоминавшая водный бассейн.

Афанасий подсел к Олегу, продолжавшему работать с ноутбуком, не обращая внимания на возню вокруг.

– Мы примерно здесь, – майор ткнул курсор в красную точку на ситуационной карте района, ползущую по координатной сетке. – Это льды. По расчётам центра, американское «Ночное солнце» болтается вот здесь. Можно будет сдвинуть ПВД от Тикси прямо на этот район, сделаем два дела: снимем купол с высокой температурой с нашего берега и обрушим на судно воздушный вихрь, пусть поколбасятся.

– Каким образом мы создадим вихрь?

– Здесь ПВД сыграет роль «глаза тайфуна», хотя и намного слабее, вокруг него при перепаде давления закрутится воздух, зародыш будущего тайфуна. Баллов на семь-восемь потянет. Если, конечно, у нас получится.

– Здорово! Когда будем включать «Коршун»?

– Ещё сто километров к северу, и включим, тиксинский и камчатский «Короли» уже работают, подсоединим свой «угол» и начнём.

Афанасий нашёл операторов, всё ещё возившихся возле сложной машины ионосферного излучателя.

– Как дела?

– Мы готовы, – доложил Ривкин. – Генератор в порядке, все параметры в норме.

– Я дам сигнал.

Афанасий вернулся в свою капсулу, потом поговорил с лётчиками.

– Можете работать, – доложил командир Костя. – Мы через минуту пойдём по кругу. В нашем распоряжении часа четыре максимум, потом придётся возвращаться к берегу на дозаправку.

– Понял.

Афанасий нашёл операторов.

– Мы над расчётным районом…