Война и мир Ивана Грозного

Низовая демократия в русском государстве существовала всегда, поскольку, по сути, была функцией выживания и развития, способом гармонизации интересов власти и народа. Без нее не было бы возможно освоение шестой части всей земной суши. Даже в самые обморочные годы русской низовой демократии, в период между Петром I и Александром I, существовал сельский сход и казачий круг.

Как пишет историк С. Г. Пушкарев: «Крестьянская община, с ее выборными органами – старостами, сотскими, десятскими и т. п., – была исконным русским учреждением и мы встречаем на территории великого княжества Московского уже в XIV–XV вв. крестьянские общины в качестве признаваемых государственной властью общественных союзов, имеющих судебно-административное и финансовое значение».

В начальный период Московского государства его верховная власть (якобы авторитарная) вообще напрямую не соприкасалась с жителями; как писал историк Пушкарев, «не шла вглубь русского общества».

Выборные органы низовой демократии сами осуществляли управленческие, хозяйственные, полицейские, судебные функции, и решали, как будет разделяться на членов общины налоговое бремя.

На Рождество, Пасху, Троицу, когда деревня собиралась на пир-братание, «братчину», собравшиеся творили общинный суд; выбирали старосту и десятского.

Общественное самоуправление во многих волостях было закреплено великокняжескими грамотами еще при Иване III.

Историк Н. П. Павлов-Сильванский, сравнивая современную ему эпоху (вторая половина XIX века) с концом XV века, пишет, что в ту далекую пору великокняжеская власть «ограничивала до минимума штат своих чиновников, давая тем самым полный простор крестьянскому самоуправлению».

Общинные земли были своего рода коллективно-долевым владением крестьян, входящих в общину. Да простят мне рыночные фундаменталисты, но московская община XIV–XVI веков напоминает мне закрытое акционерное общество. И в этом обществе крестьянин распоряжался определенной долей капитала – участком земли, предоставленном ему по рядной записи. Будучи в общине, крестьяне могли как угодно распоряжаться собственными земельными участками, продавать, дарить их и т. д. Некоторые крестьяне даже владели целыми деревнями. Стороннему человеку община также могла предоставить землю, однако за плату, поставив его «на оброк», по оброчной записи.

Пользование землей, в любом виде, непременно сопровождалось тяглом – уплатой государственных налогов.

Крестьянин, сидевший на владельческой земле, также был полным хозяином своего участка. Собственно господская пашня могла не иметь постоянной прописки и меняться год от года. Обрабатывая ее, крестьяне обеспечивали воинам возможность нести государственную военную службу.

И на владельческой земле крестьяне могли продавать свои участки или меняться ими, однако, уведомив землевладельца.

« Вольно вам меж себя дворы и землями меняти и продавати, доложа прикащика; а кто продаст свой жребий или променит; и прикащику имати на том явки менового с обеих половинок, на монастырь полполтины», – гласит уставная грамота Соловецого монастыря крестьянам села Пузырева.

На рубеже XV–XVI вв., с территориальным расширением Московского государства, с усложением государственных функций и увеличением расходов, над крестьянским миром появляется чиновничий слой, состоящий из представителей феодальной знати, и их слуг. Наместники рассматривали свои должности как «кормления», получая плату за ведение судебных и прочих дел на подведомственной территории.

Хотя Великокняжеский Судебник ограничивал вольности наместников – «без старосты и без лучших людей наместником и волостелем не судите (наместникам и волостелям не судить)» – такие предписания оказались недостаточными для ограничения произвола наместников и бояр в смутную эпоху ослабления центральной власти в 1533–1547 гг.

С воцарением Ивана IV правительство переходит к решительным мерам по расширению прав выборного местного самоуправления, что касалось в первую очередь крестьянства, составляющего основную часть населения страны.

Как пишет проф. И. Д. Беляев, царь Иван Васильевич постоянно стремится к тому, «чтобы крестьяне в общественных отношениях были независимы и согласно с исконными русскими обычаями имели одинаковые права с прочими классами русского общества».

Крестьяне были уравнены с другими сословиями во всех судебных делах. Скажем, при судебном деле между монастырем и крестьянами, один судья был от монастыря, другой от крестьян.

«И мы в тех землях Ферапонтова монастыря игумену с братьею дали судью тебя Третьяка Гневашова; а Славенского да Волочка крестьяне и Ципинские волости крестьяне и Итколские волости крестьяне, в той же земле взяли судью Михаила Лукина сына Волошенинова».