Война и мир Ивана Грозного

Король Сигизмунд II Август в своих посланиях не только обещал передать князьям и боярам земли, отвоеванные поляками у царя, но и договаривался с ними о выдаче Ивана Васильевич. «… Много знатных лиц, приблизительно 30 человек, с князем Иваном Петровичем (Челядниным) во главе, вместе со своими слугами и подвластными, письменно обязались, что передали бы великого князя вместе с его опричниками в руки вашего королевского высочества, если бы только ваше королевское высочество двинулись на страну», — пишет Шлихтинг в кратких «Новостях».[45] Можно предположить, что благодарные бояре отдали бы в руки ляхов не только государя. В случае успеха, заговор привел бы к радикальному ослаблению России в ее противостоянии с Западом, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Карамзин, безусловно осведомленный о подноготной событий 1567, тем не менее в своем непринужденном стиле называет получение грамот от короля Сигизмунда «бесчестным подманом наших вельмож со стороны царя». Однако, даже Карамзин считает князя Владимира Старицкого «действительно виновным в попытке захвата власти в противносность закону».

Как пишет Штаден: «Князь Володимир Андреевич открыл великому князю заговор и все, что замышляли и готовили земские (бояре). Тогда великий князь распустил слух, что он вовсе не хотел итти в Литву или под Ригу, а что он ездил „прохладиться“ и осмотреть прародительскую вотчину. На ямских вернулся он обратно в Александрову слободу и приказал переписать земских бояр, которых он хотел убить и истребить при первой же казни…»

В любом государстве, и не только в XVI веке, раскрытие серьезного заговора, в который были вовлечены внешние силы, стало бы причиной скорой расправы над заговорщиками.

Штаден описывает разгром заговора так: «Затем великий князь отправился из Александровой слободы вместе со всеми опричниками. Все города, большие дороги и монастыри от Слободы до Лифляндии были заняты опричными заставами, как будто бы из-за чумы; так что один город или монастырь ничего не знал о другом».

«…Челяднин был вызван в Москву; (здесь) в Москве он был убит и брошен у речки Неглинной в навозную яму. А великий князь вместе со своими опричниками поехал и пожег по всей стране все вотчины, принадлежавшие упомянутому Ивану Петровичу…»

В этом описании мы видим быструю и умную ликвидацию угрозы. Вотчины Ивана Петровича — это не загородные дачки, а феодальные владения, находившиеся в Бежецком Верхе и других регионах страны, с многочисленными военными слугами и боевыми холопами. Согласно синодикам, проанализированным Скрынниковым, во время опричного рейда погибло 293 военных слуг и 50–60 дворян Челяднина-Федорова, крестьяне же не пострадали.

Душещипательная история, рассказанная Шлихтингом, гласила, что Челяднин-Федоров был казнен годом позже — собственноручно заколот царем.

Напомним, что Иван Петрович Челяднин-Федоров был не только одним из богатейших бояр, но и давним сторонником клана Шуйских. Именно его летописцы прямо называли организатором московских бунтов огненного лета 1547, в ходе которых были истреблены приверженцы Глинских и создана непосредственная угроза жизни царя. В 1562, на должности юрьевского воеводы, он саботировал указания царя. Ко времени заговора 1567 г. Челяднин-Федоров был воеводой в ключевом городе на присоединенной белорусской территории, в Полоцке.

Штаден пишет: «Митрополит Филипп не мог долее молчать в виду этого… И благодаря этим речам добрый митрополит попал в опалу и до самой смерти должен был сидеть в железных, очень тяжелых цепях…»

Такой уж ли «добрый» был метрополит Филипп, если Штаден говорит о его прямой связи с заговорщиками? Новгородский род Колычевых, кстати, поддерживал и мятеж Андрея Старицкого в 1537.

Рассказ Штадена опровергает байки Таубе и Крузе о том, что опричники, по приказу царя, задушили Филиппа Колычева. На самом деле Филипп был сведен с кафедры метрополита только в 1568 г. и находился в тверском Орочском монастыре. Участвовал ли Колычев в заговоре Челяднина-Старицкого сегодня, конечно, уже не определить. В любом случае, казнен он не был и в синодиках не упоминается.

Царь раскрыл заговор, но ему пришлось пожертвовать важнейшим военным походом. Усилия, потраченные на подготовку наступления на Литву, оказались напрасными. Также, как во время оршанского похода 1564 г., боярство нанесло удар в спину армии и государству.

Хотя московский заговор не увенчался успехом, король мог быть доволен. Русские не придут в Вильно. Из пограничной крепости Радошковиц Сигизмунд II вернулся в свой столичный дворец.