Война и мир Ивана Грозного

Конечно, и Европу настигали климатические потрясения и метеорологические аномалии — но они сглаживались Гольфстримом. Поэтому даже в климатически неустойчивый XVI век количество экстремумов в Англии было в несколько раз ниже, чем в России. Замена зерновых культур на кормовые, что происходило в Англии во время малого ледникового периода, было недоступно России.

Английские землевладельцы переходили на выращивание клевера, турнепса и других трав, которым кормили скотину, а та уже снабжала навозом оставшиеся посевы зерновых. Естественно, что при переориентации на скотоводство, землевладельцам требовалось меньше крестьян — те пополняли толпы обезземеленных бродяг, число которых сокращали палачи и работные дома. Значительная часть крестьян превращалась в сверхдешевые рабочие руки для мануфактур — в городах-портах, вовлеченных в мировую торговлю. Английские буржуа, накапливая средства за счет нищеты своих работников, создавали многоотраслевое хозяйство; вместе с обменом результатами труда шел и технологический прогресс. Доступ к незамерзающим водным коммуникациям переводило прогресс на новый качественный уровень, когда обмен результатами труда становился глобальным. А потом начиналось накопление капиталов за счет неэкивалентного торгового обмена с отсталыми странами, за счет грабежа колоний.

У нас таких возможностей не было. Наше население не могло рассчитывать на привозной хлеб и большое количество рабочих мест в городах.

Изменения климата ставили рискованное русское сельское хозяйство в еще более уязвимое положение. Как пишет Ю. В. Латов: «Климатические колебания слабее влияли на цивилизации с высоким запасом прочности и гораздо сильнее — на цивилизации рискованного агрохозяйства».

В 1548–1549 голод охватил все северные районы страны. «Людей с голоду мерло много», лаконично сообщает летопись о событиях на северной Двине. И десять лет спустя на Северной Двине пустовало до 40 % пашни.

В 1552–53 гг. в Новгороде и Пскове от голода и эпидемии погибло не менее тридцати тысяч человек, по данным некоторых летописей даже 280 тысяч человек. Согласно Татищеву, в это время «в Новгороде (пятинах) и Пскове умерло от мора 500 000 человек».

В 1556–57 гг. голод охватил северное Заволжье, затронул и центральные регионы. «Бысть глад на земли, по всем московским и по всей земли, а больше Заволжье все: во время жатвы дожди были великие, а за Волгой во всех местах мороз весь хлеб побил; и множество народа от глада изомроша по всем городам».

Исследователи климата Клименко и Слепцов считают, что именно на периоды похолодания и засух приходятся наиболее мощные мобилизационные усилия русского государства, которое как бы выступает на помощь обществу.

При нашем низком плодородии и низкой плотности населения, когда земледелие поглощало весь прирост рабочей силы, а войско — почти весь прибавочный продукт, не было шансов на возникновение развитого городского хозяйства «самотеком».

Накоплением средств, созданием и развитием крупных производств, импортом технических новвоведений, построением хорошо оснащенной армии будет у нас заниматься государство.

Государственная машина в России должна была, как пишет академик Милов, «форсировать и процесс общественного разделения труда, и прежде всего процесс отделения промышленности от земледелия, ибо традиционные черты средневекового российского общества — это исключительно земледельческий характер производства, отсутствие аграрного перенаселения, слабое развитие ремесленного и промышленного производства, постоянная нехватка рабочих рук в земледелии экстенсивного типа и их острое отсутствие в области потенциального промышленного развития».

Сильное государство в России принимало на себя функции слабого, в экономическом и военном отношении, общества, в первую очередь ради сбережения самого общества.

При ЛЮБОМ ответственном и волевом правителе, в середине XVI века Россия стояла на пороге «революции сверху» — жестко-централистских мобилизационных мероприятиях.

Московская Русь XVI века нуждается даже не в честном историке, а в честном географе.

Автор этих строк читал прекрасные работы, посвященные влиянию климата и климатических изменений, почв, вод и других экологических факторов на политическую и хозяйственную историю Англии, Гренландии, индейцев Майя и т. д. У нас же, до недавнего появления работы академика Милова «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса», ни один историк не предпринимал серьезных попыток попыток определить, КАК в нашей стране естественная среда обитания влияла на хозяйственные отношения, на общественные и государственные институты. Это за двести лет существования науки история в нашей стране, если считать Карамзина историком! В стране, которая занимала (до недавнего времени) одну шестую часть земной суши!