Война и мир Михаила Тухачевского

Уже имея на руках предписания вступить в должность помощника командующего Южным фронтом, в конце декабря 1918 года Тухачевский добился отзыва из армии комиссара С. П. Медведева. На сторону комиссара немедленно встали политработники, направившие командованию череду рапортов–доносов. В доносах говорилось о том, что Тухачевский ездит «в салон–вагоне с женой и многочисленной прислугой», что «с развитием армии сильно разбухает штаб и все ее управление, но по количеству, а не по качеству ». Комиссары информировали ВЦИК: «Из высших должностных лиц вокруг командарма образовалась китайская стена, отгородившая его от контроля и влияния поли тических командиров». Комиссар 1–й армии О. Ю. Калнин телеграфировал в Реввоенсовет республики, что командарм–1 не может мириться с тем, что к нему на равных приставлены политкомы. Калнин же не мог мириться с комиссарским «неравноправием», рассматривая этот шаг Тухачевского как дискредитацию власти политкомов и попытку установить единоличное управление армией.

Кстати, о салон–вагоне командарма, так возмутившем комиссара. Вагон командующего принадлежал до революции какому–то крупному железнодорожному чиновнику — интерьеры, письменный стол, кресла красного дерева, кожаный диван и круглый чайный столик. На письменном столе, как вспоминал Н. И. Корицкий, рядом с картами и планами — «Походы Густава Адольфа», «Прикладная тактика » Безрукова, «Стратегия» Михневича и раскрытый на истории Пугачевского бунта томик Пушкина.

Любопытно, что конфликт между командармом и комиссаром 1–й армии, по содержанию сугубо идеологический, носил форму «кухонно–коммунального». Медведев, например, отменил санкционированную командармом служебную командировку помощника заведующего разведывательным (!) отделом армии, которому было поручено…

закупить и привезти для должностных лиц штаба на Новый год продукты. Однако Реввоенсовет тогда принял сторону Тухачевского — на «нецелевом использовании»

сотрудников разведотдела решили внимание не акцентировать, комиссара приструнили: победоносный командарм имеет право не некоторые вольности.

На Южный фронт Тухачевский прибыл в начале января 1919 года. Короткое время оставался помощником командующего фронтом В. М. Гиттиса, затем возглавил 8–ю армию. Его армии предстояло закончить разгром атамана Краснова, уже отступавшего после знаменитой неудачи под Царицыном. Казачьи полки, поверив большевистским обещаниям, что Советы их трогать не будут, расходились по домам. Однако занимавшие территорию Донской области войска Красной армии и отряды ЧК немедленно начали выполнять санкционированную Лениным 24 янва ря 1919 года жесточайшую директиву о расказачивании.

Этот бесчеловечный документ предусматривал физическое истребление всего казачьего сословия. Троцкий писал о казаках:

«Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое–то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…»50 Член Реввоенсовета 8–й армии И. Э. Якир в развитие ленинской директивы издал приказ, предусматривающий расстрел на месте всех имеющих оружие, — большевики знали, что практически каждый казак был вооружен. Тухачевский, как и в бытность свою на Восточном фронте, смягчил репрессивные меры, мотивируя это смягчение, разумеется, не гуманизмом, запрещенным Троцким, но прагматическими соображениями. Осложняющие и без того непростую ситуацию массовые восстания казаков, с детства умеющих воевать и протестующих против легализованных коммунистических грабежей, победоносной Красной армии были не нужны. В частности, Тухачевский своею властью разрешил не конфисковывать у казаков лошадей и повозки, уменьшил объем хлебных реквизиций и — главное — ограничил расстрелы. Чем немедленно заслужил от вышестоящего командования упрек в «мягкотелости». Естественно, власти Тухачевского как командующего армией для существенного изменения большевистской политики на Дону было недостаточно.

Стоит упомянуть, что до прихода большевиков казаки обращались с населением, тем более с той его частью, которая не признала их власти, не менее жестоко.

«Все плохо, а хуже нет казацкой плети. Она никого не щадит — ни старого, ни малого. Казаки не дали нам никакого продовольствия, а отнимали одежду, мало того, что грабили, но приходилось самому отнести без одной копейки (оплаты), если не отнесешь, то к полевому суду. Много расстреляно мирных жителей, не только мужчин, но и женщин, а также ребятишек. Отрезали ноги, руки, выкалывали глаза»51.