Война и мир Петра Рыбася

Мечтая о доппрофессии для внучки, стал подумывать: неплохо бы диктовать ей воспоминания, раз такая шустрая. Но сам не сбавил обороты терзания машинки и домашних. И, смотря правде в глаза, надо сказать: долбился курсант не на одном месте. Успехи проклюнулись. Даже соседка-машинистка похвалила.

– А як же! – выпятил грудь самодеятельный печатник.

Кроме сухих упражнений учебника, стал вовсю мемуарные задания перед собой ставить.

В тот раз предавал бумаге эпизод гибели Подгорбунского. «Сколько ребят полегло в Польше на Сандомирском плацдарме! – бледно печатала машинка. А у курсанта комок в горле от появляющихся строк: – Чистое место, немцы простреливают каждый бугорок из всех орудий. Голову целой не поднять. Одна атака захлебнулась, другая… И вдруг Володька Подгорбунский вскакивает в «виллис». Кричу ему: “Товарищ капитан, куда?..”»

«На что надеялся с такой наглостью? – думал потом всю жизнь Петро. – Зачем, голова горячая, полез?»

Печатник, захваченный воспоминаниями, в грохоте разрывов, вое мин, треске пулемётов дошёл до вопроса-крика «куда?». И не успел рассказать о том, как очередь скосила героя. В кульминационный мемуарный момент от долбёжки по клавишам учебник сорвался с пюпитра.

– Куда? – бросился ловить книжку курсант.

И толкнул локтем машинку. Сооружение, на коем она возвышалась – та самая табуретка на подставке, – опасно накренилось…

– Расстреляй меня комар! – закричал дед под грохот уже не в Польше…

Когда вбежала Елена, «расстреляй» состоялся по полной программе. На полу валялась дымящаяся машинка…

Вызванный мастер осмотрел останки.

– Ремонтировать бесполезно, – поставил убийственный диагноз. – Дешевле подержанную портативную купить. Могу поспособствовать.

– Надо подумать, – сказал дед Петро.

– Чё думать? Чё думать? – ругалась Елена. – Хватит! Дай отдохнуть. Живём, как у молота с наковальней. День-деньской дырку в голове долбишь…

И как рада была, когда на следующий день отец, вернувшись от дружка, сказал:

– Нет, не будем портативную покупать!

– Правильно, – поддержала Елена. – На кой она!

После чего радость улетучилась.

– Надо компьютер брать. Солодовниковы купили. Небо и земля с машинкой. Вот на чём любо-дорого работать… Исправляй сколько влезет, не надо всякий раз долбить по новой и бумагу тратить. Обработал до последней закавыки, потом печатай. А буквы на экране по глазам, какой хошь величины, настраивай! И Юлька научится…

Шёл разведчику семьдесят восьмой год.

Встреча ветеранов

Ветераны сошлись на встречу в гараже. Не было дежурных гвоздик, знамён и медной музыки духовых музыкантов. И воинов раз-два и никого больше – двое. Старшему, Петру Рыбасю, без пяти минут семьдесят девять со дня рождения, другому, Жене Сурину, без пяти минут двадцать один перевалило. Такая возрастная статистика. Но сидели на равных.

– Жека, ты же, расстреляй меня комар, не курил! Тебя в пример пацанве всю дорогу ставил.

– В Чечне после первого боевика начал, – затянулся сигаретой юный ветеран. – Сидим в палатке, завтракаем, как резанёт живот по туалетной надобности. Отбежал чуть от палатки, штаны не успел снять, араб выскакивает как чёрт из бочки. Фанатик хренов. Потом в его карманах билет на самолёт «Тбилиси – Стамбул» нашли, шприц, наркотой заправленный, тысячу рублей, патроны такой же серии, как мои, не варёные – стреляющие, какая-то сволота продала… Меня не заметил. Орёт: «Аллах акбар» и швыряет гранату в машину. Хорошо, пустая была. И разворачивается к палатке со второй гранатой. Я про туалет забыл, в грудь арабскую из автомата засадил. Наповал. После чего сел и закурил. А самого колотит. Ведь знаю – не человека, врага застрелил, а вот…

– Куришь, гляжу, в кулак огонёк прячешь.

– Не могу отвыкнуть.

– Я, считай, шестьдесят лет не могу.

Заглянула с контролем дочь деда Петра Елена. Всегда насмерть боролась с гаражными посиделками, но на встречу ветеранов не зашумела. Хотя мужики сидели не абы как, смазывали языки беседы сорокоградусной жидкостью.

– Вовремя приспичило, – сказал Женя, – так бы всех в клочья…

– Как-то раз ходили за языком. Немецкий офицер, не хуже тебя, из землянки выскочил по естественным нуждам, только присел-расслабился, я его хоп. Иди сюда. Так он, гад, всю дорогу, расстреляй меня комар, в штаны продолжал. Ребята смеются: «Петро, не мог подождать, пока засранец опростается?» А кого ждать? Там секунды решают. Но тащить вонялу мне пришлось. Зато потом командир похвалил. У немца не только в заднице, в голове тоже кое-что нашлось.

Ветераны закусывали варёной колбасой и малосольными огурцами.

– С кормёжкой как обстояло дело? – спросил дед Петро.