Война и потусторонний мир

– Разве у женщины нет чести? Лично я уже трижды стрелялась. – Решительным жестом пригладив юбку, она уложила причинявшую хромоту ногу вперекрест на здоровую. – Но даже это не поможет вашей мести, ведь приказ отдан его величеством. И упаси вас все что ни на есть счастливого на этом свете от встречи с Кощеем. С тем же успехом вы могли бы задаться целью отомстить ветру, что снес крышу вашего дома, или камню, переломавшему вам ноги.

Александра нахмурилась, обдумывая ее слова. Нет, она не отказывалась от возмездия, но согласилась, что лезть в неизвестность не стоит.

– Мои товарищи… – начала она.

– Мертвы и уже не вернутся к жизни.

– Но ведь они двигаются…

– Не по своей воле. Все их существование теперь слушается только Кощея. Той силы, которую имеет на них призыв рожка.

– А я? Почему это не действует на меня? Разве я не мертв, как другие?

Ягина нахмурилась.

– Признаться, я и сама не знаю. И это, пожалуй, самое любопытное…

Подавшись вперед, она принялась рассматривать Александру. Все ее лицо участвовало в этом осмотре – и прищуренные глаза, и сжатые губы, и вздернутая кисточка рыси.

Смутившись, Александра отвела взгляд – в присутствии красивых женщин она всегда робела. И в детстве, как только начала замечать, как она нескладна и неуклюжа рядом с прелестницами высшего света, и после побега из дома. Пожалуй, после побега особенно. В отличие от полковых товарищей, которые редко удостаивали ее второго взгляда, а единственное выдающееся отличие – отсутствие усов – отмечали дружеским подтруниванием, с женщинами все обстояло иначе. Казалось, что они, тонко чувствующие и проницательные, привыкшие вглядываться и оценивать себя в сравнении с другими, видели ее насквозь и сразу раскусывали страшную тайну. Никто не отваживался обличить прилюдно, однако заговорщицкий шепот и звонкое хихиканье не раз сопровождали выход корнета Быстрова из приемных. Благо с отступлением армии полк редко задерживался на одном месте, да и Александра научилась всячески избегать женского общества. В конце концов она столь преуспела в этом искусстве, что всерьез обеспокоенный Пучков несколько раз предлагал помощь в амурных делах. Он считал, что причиною робости Александры была неопытность и что существовал лишь один способ это исправить. И несмотря на его несомненную правоту в обоих вопросах, Александре приходилось решительно отвергать его щедрую помощь и лишь молиться, чтобы Пучков в своем рвении не перешел к более решительным действиям, чем рассказы о собственных победоносных походах. Что касалось самой Александры, она продолжала сторониться шуршащих платьев, сладких голосов и мягких улыбок, подобным образом сохраняя свое спокойствие и свою тайну.

Именно поэтому сейчас от близости Ягины, ее внимания и цепкости щекотало затылок.

– Сударь… – задумчиво начала Ягина, и Александра смутилась сильнее.

Она вдруг поняла, что забыла представиться, а Ягина не поинтересовалась ее именем. Теперь же благопристойная возможность прошла, и говорить об этом слишком поздно, оставалось сидеть в горячей неловкости, слушать «сударя» и ждать, не представится ли случай.

– Сколько вам лет, сударь? – спросила Ягина.

– Восемнадцать, – солгала Александра. Надо же, казалось, этот год научил ее говорить такое без запинки – чужой возраст, имя, звание, – а сейчас голос сбился.

Ягина вскинула голову, поглядела будто бы с недоверием.

– Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, она по-докторски обхватила ладонями лицо Александры, повернула так и сяк, оттянула веки.

– Определенно живой, пусть и частично… Но откуда?.. Расскажите, что помните.

– Мой полк попал под обстрел… – начала Александра, позволяя сей бесцеремонный осмотр. – Артиллерия смела нас подчистую, я был ранен. Вскоре неприятель проявился из тумана – это оказались наездники в черных мундирах, на конях с горящими глазами, они принялись рубить павших своими саблями…

– Так отчего же они не добили и вас?

Александра растерялась.

– Не могу знать…

Ягина отпустила ее, цокнув языком.

– Разгильдяйство, – отрезала она, поднимаясь, – везде разгильдяйство! – Отойдя к полкам, она принялась вытаскивать то одну книгу, то другую, каждую спешно пролистывала и ставила обратно. – Ешьте, сударь, пейте. Я бы предложила вам и поспать, но, боюсь, у нас не так много времени.

– Времени для чего? – спросила Александра, косясь на блюдо.