Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917

Трудности со снабжением войск продовольствием особенно проявились в необходимости снижения солдатского мясного рациона. Может показаться странным, что в земледельческой и скотоводческой стране, границы которой закрыты для экспорта, могла возникнуть нехватка какой бы то ни было сельскохозяйственной продукции. В действительности же объяснить это достаточно просто. Значительная часть мужчин, призванных в действующую армию, принадлежала к населению, занятому земледелием. У себя в деревне они питались в основном хлебом, кашами и теми продуктами, которые их мелкие хозяйства не могли поставлять на рынок. В деревне использование в пищу мяса являлось исключением. Ввиду разбросанности поселений и, в большинстве случаев, их удаленности от городов забой крупного скота – явление в деревне редкое. С началом боевых действий мясные порции в войсках были удвоены. Как следствие, для удовлетворения потребности армии в этом продукте ежедневно требовалось приблизительно 10 тысяч голов скота – количество, далеко не перекрываемое прекращением экспорта. Такое положение не вызвало бы никаких затруднений при условии, что Транссибирская магистраль продолжала работать с той же интенсивностью, как в начале войны, поскольку запасы мяса в Сибири с легкостью могли удовлетворить все потребности наших армий. Кроме того, результатом запрета на продажу населению спиртных напитков стало повышение спроса на все без исключения продукты питания и привело к тому, что у людей стало больше свободных денег. С другой стороны, у более богатого сельского населения исчезла необходимость вывозить на рынок мелкую продукцию своего хозяйства – домашнюю птицу, яйца и масло. Другим предметом потребления, производство которого несколько снизилось и не вполне удовлетворяло потребности населения и армии, стал сахар. Здесь имело место то же самое явление. Колоссальное увеличение потребления сахара армией и появление у земледельческого населения свободных денег, вызванное прекращением продажи спиртных напитков, привело к совершенно непропорциональному росту спроса на сахар. Достаточно сказать, что каждый солдат стал получать по шесть фунтов сахара в месяц против двух фунтов, выдававшихся ему в мирное время. Одно это увеличение равнялось нашему [довоенному] экспорту, который окончательно не прекратился. Сахар отправлялся морем нашим союзникам, а также через персидскую границу в попытке поддержать стоимость нашего рубля в Персии. Выдвигалось предположение, что этим путем наш сахар мог попадать в Турцию, а оттуда – в Германию. Этот вопрос должен был решаться в суде, но после революции разбирательство было прекращено, а основной обвиняемый занял пост министра финансов в Украинской раде[85].

Зимой 1915/16 года все эти явления не затронули русскую армию. Войска продолжали жить обычной жизнью, с каждым днем оправляясь от ран, полученных ими во время военных неудач лета и осени 1915 года. Главное внимание начальников было направлено на обучение войск, что имело первостепенное значение, поскольку многие части пришлось заново переформировывать из-за огромных потерь, понесенных ими за последние шесть месяцев. Разумеется, делать это было проще благодаря возвращению в строй большого числа оправившихся от ран офицеров и нижних чинов. Кроме того, велась лихорадочная подготовка к активным действиям, хотя начинать крупномасштабные операции не предполагалось до тех пор, пока полностью не установится весенняя погода. Часть войск 6-го армейского корпуса, которым я командовал, участвовала в боевых действиях вплоть до начала ноября – приблизительно 4-го числа этого месяца несколько моих полков, действовавших совместно с 17-м армейским корпусом, в коротком бою взяли больше 10 тысяч австрийских пленных, а также пушки и пулеметы. С учетом этого было решено до начала весны отвести корпус на отдых. Я воспользовался этим временным затишьем, чтобы после длившейся полтора года кампании дать себе трехнедельный отдых в кавказской водолечебнице в Кисловодске. Однако перед отъездом я договорился с генералом Сахаровым[86], в армию которого входил мой 6-й армейский корпус, что в случае, если мои части потребуются для активных действий, я возвращусь до окончания отпуска.

Немногим более чем через неделю после приезда в Кисловодск я получил телеграмму от начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева, которой он по неизвестной причине вызывал меня в Могилев в Ставку. Добравшись за два дня до Могилева, я узнал от генерала Алексеева, что ввиду болезни генерала Рузского, главнокомандующего Северным фронтом – русская армия имела тогда три фронта: Северный, Западный и Юго-Западный, – его место временно должен будет занять генерал Плеве[87], командующий 5-й армией, которая занимала тогда позиции на Двине.