Война или мир

— Зато его величество Хокон Седьмой как взбесился — вставил Пономаренко — когда выяснилось, что было на этом «Хотспуре». И ведь будет уверен, что мы сделали это намеренно! Ну и, на ваше утверждение — вот план нашего пропагандистского наступления, не все же им одним на нас клеветать?

«Юманите», Париж. Карикатура-комикс, после перепечатанная и некоторыми другими левыми европейскими газетами.

Рисунок первый. В пароход под британским флагом с одного борта из склада грузится оружие (танки, самолеты), на это смотрят норвежец (портретное сходство с Хоконом Седьмым) и британец Джон Буль (типичная английская физиономия, с бакенбардами). С другого борта, невидимого норвежцу, все выгружается и тайно едет за забором обратно на склад. Зато там стоит второй британец и лупит плетью негров, чтобы они шустрее засыпали в ящики и мешки песок и тащили на пароход вместо груза.

Рисунок второй — пароход тонет, потопленный британской же подлодкой.

Рисунок третий — банда Джонов Булей, в образе то ли гангстеров, то ли пиратов (со всей атрибутикой) размахивает ножами перед носом норвежца, требуя уплаты долга за утопший груз.

Король Норвегии Хокон Седьмой. Осло, 16 сентября 1950.

Его Величество король Хокон Седьмой, урожденный Карл Глюксбург, датский принц и сын датского короля Фредерика Восьмого, готовил речь. Которую должны услышать не только его подданные, но весь цивилизованный мир.

Смешно — но когда-то король искренне считал СССР дружественной державой! Когда немцы вторглись в Норвегию, при этом пытаясь захватить Его Величество, а если не получится, убить — при эвакуации королевский кортеж подвергался бомбежке, на его пути немцы высаживали парашютный десант, и королевский двор спасся лишь чудом и божьим вмешательством — то прибыв в Англию на борту британского крейсера, Хокон гордился, что его вензель Н7 был эмблемой у бойцов норвежского Сопротивления! Выступая по Би-Би-Си 11 июля 1941 г король не кривил душой, говоря, что: «Помощь немцам в их войне с Россией есть борьба против освобождения нашей собственной страны от германского ярма». А когда советские войска, громя немецких захватчиков, вступили на север Норвегии, и квислинговская пропаганда кричала о жестоких славянских завоевателях, Хокон приветствовал русских солдат как освободителей, и эти его слова были распространены над Норвегией не только по британскому радио, но и в тысячах листовок, сбрасываемых английскими самолетами.

Мы были бы благодарны русским — если бы они, сделав свое дело, ушли домой. И закрыли за собой дверь, как подобает цивилизованным людям. Но они, вломившись в Норвегию, остались там — сначала что-то утверждали насчет «самоопределения лапландского народа», а после просто отказались уходить из «особой северной области», кажется так называется это территориальное образование, управляемое по существу, советскими военными властями? И захватили Шпицберген и остров Медвежий, утверждая о каких-то исторических правах! Это было неправильно, несправедливо — и вся история гордого норвежского народа восставала против такого грабежа. Даже когда вся Норвегия была оккупирована немцами — король был уверен, что в самом скором времени его страна будет свободной, на английской территории принимая парады войск, сохранивших ему верность. Смириться же, что часть древней норвежской земли утрачена — значило потерять всякое уважение своего народа, а также уважение к самому себе.

Вот отчего Квислинг так и не был казнен. Вовремя сориентировавшись, стал кричать из тюрьмы, что он всегда был не за Гитлера и нацизм, а против русских варваров. Что потомкам храбрых викингов не к лицу склоняться перед какими-то восточными дикарями — первым в Норвегии он подхватил учение Свена Гедина, и стал самым горячим адептом, что «славянская раса — не белая европейская раса, а низшая ступень развития» — и стало политически неправильно казнить искренне заблуждающегося норвежского патриота. А теперь Хокон заметил, что его собственные слова о русских все чаще звучат как будто с голоса этого немецкого пособника, которого он сам еще недавно жаждал повесить за коллаборационизм. Что ж, если даже великий Черчилль, когда его держава стояла на краю пропасти, мог счесть союз с коммунистами меньшим злом? А ведь Хокон когда-то уважал левые идеи! «Я был бы социал-демократом, если бы не был королем», это тоже его слова, сказанные в середине тридцатых.