Война Иллеарта

Но слабость и неверие в себя тяготили ее. Тяжелейшие испытания в ее жизни пришли и ушли, а она продолжала стареть. И к боли, которую причинил ей ты, добавилась другая: она старела, а Трелл, супруг Этиаран, – нет. Его знания предохраняли его от старения. И вот, после стольких ударов, она начала терять также своего мужа, несмотря на то, что любовь его была прочной. Она была его супругой, несмотря на то, что по внешнему виду уже годилась ему в матери.

Итак, она вернулась в лосраат в горе и боли – и с преданностью, потому что несмотря на то, что она сомневалась сама в себе, ее любовь к Стране не поколебалась. И все же в конце концов болезнь постигла ее. Убегая от замкнутости Хранителей Учения, она навлекла смерть на себя. Таким образом, она нарушила клятву Мира и закончила свою жизнь в отчаянии. – Нет! – возразил он. Он вспомнил муки Этиаран и цену, которую она заплатила, чтобы подавить их, и то зло, которое он причинил ей. Он опасался, что Елена была права. Мягким голосом, который, казалось, не подходил к ее словам, Высокий Лорд продолжала:

– После ее смерти Трелл приехал в Ревлстон. Он – один из самых могущественных мастеров учения радхамаэрль, и он остается здесь, отдавая свое мастерство и знания защите Страны. Но он познал горечь, и я боюсь, что клятва Мира остается неудобной для него. Из-за своей мягкости он был слишком беспомощен. Это в моем сердце, что он ничего не простил. Но никакой помощи он не мог дать ни Этиаран, ни моей матери.

Сквозь боль своих воспоминаний Кавинант хотел возразить, что Трелл, широкоплечий и со странным могуществом, ничего не знал об истинной природе его беспомощности. Но его возражения были отвергнуты напряженностью голоса Елены, когда она произносила «моей матери». Он стоял тихо, наклонившись так, словно чуть не опрокинулся, и ждал последнюю ужасную темноту, которая падет на него.

– Итак, ты должен был уже понять, почему я ездила верхом на ранихине, когда была ребенком. Каждый год в последнее полнолуние перед весенним равноденствием ранихин приходил к подкаменью Мифиль. Моя мать поняла, что это был подарок от тебя. И разделила его со мной. Это было так просто для нее – забыть, что ты обидел ее. Я говорила тебе, что я тоже молода? Я Елена, дочь Лены, дочери Этиаран, супруги Трелла. Лена, моя мать, остается в подкаменье Мифиль, потому что она уверена, что ты вернешься к ней.

Какое-то мгновение он стоял тихо, рассматривая узор, вышитый на плечах ее одежды. Волна гнева, открытия и понимания прошла по нему. Он споткнулся, сел внезапно на стул, как если бы у него сломался позвоночник. В животе образовалась пустота, но он не мог заставить себя говорить, чтобы чем-то заполнить ее. – Извини, – слова вырвались сквозь зубы словно исторгнутые из его груди знаки раскаяния. Они были не к месту как мертворожденные, слишком несоответствующие тому, что он чувствовал. Но он не мог сделать ничего другого. – О, Лена! Извини. – Он хотел заплакать, но он был прокаженным и забыл как это делается.

– Я был импотентным, бессильным, – он заставил себя сделать это пьяное признание сквозь свое больное горло, – я забыл, на что это похоже. К тому же, мы были одни. И я почувствовал себя снова мужчиной, но я знал, что это не было правдой, это было ложью, потому что я спал, должно быть, поскольку это не могло случиться каким-либо другим образом. Это было слишком. Я не мог это сдержать.

– Не говори со мной о бессилии, – ответила она строго. – Я – Высокий Лорд. Я должна победить Презирающего, пусть даже используя стрелы и меч.

Ее тон был резким, он слышал подтекст в ее словах, так, словно она хотела сказать: «Ты думаешь, что простое объяснение или извинение – достаточное возмещение?» И без болезненного оцепенения, которое оправдывало бы его, он не мог спорить.

Нет, сказал он себе дрожащим голосом. Ничего не будет достаточно.

Медленно, тяжело он поднял свою голову и посмотрел на нее. Сейчас он увидел в ней шестнадцатилетнюю девушку, которую он знал, ее мать.

Это были ее скрытые семейные черты. У нее были волосы ее матери, фигура ее матери. Волевое лицо было очень похоже на лицо ее матери. И она носила такую же одежду, какую носила Лена – с вышитым на плечах белым лиственным узором – узором Трелла и Этиаран.

Когда он встретился с ней глазами, то увидел, что они также были как у Лены. Они сверкали от чего-то, что не было гневом или осуждением; казалось, они опровергали приговор, который он услышал минутой раньше.

– Что ты собираешься теперь делать? – тихо сказал он. – Этиаран хотела… хотела, чтобы Лорды наказали меня.

Внезапно она встала, обошла его кругом. Затем нежно положила свои руки на его сжатые брови и начала растирать их, стараясь убрать узелки и бороздки.

– Ах, Томас Кавинант, – она вздохнула, в ее голосе была сильная тоска. – Я Высокий Лорд. Мне доверен Посох Закона. Я борюсь за Страну, и я не отступлюсь, хотя при этом красота может умереть и я могу умереть, или мир может умереть. Но во мне есть многое от моей матери Лены. Не хмурься на меня так. Я не могу выносить это.