Война Калибана

«Я — Джеймс Холден, — говорил капитан на широком экране в пилотской кабине „Росинанта“, — и я обращаюсь к вам за помощью. Четыре месяца назад, за несколько часов до атаки на Ганимеде, из группы дневного пребывания похитили маленькую девочку, страдающую опасным для жизни врожденным заболеванием. В последовавшем хаосе…»

Алекс остановил запись.

Пракс хотел сесть прямо, но кресло второго пилота провернулось под ним на шарнирах, и он остался лежать.

— Не знаю, — протянул Алекс. — На зеленом фоне у него этакий мучнистый оттенок, как тебе кажется?

Пракс прищурился, подумал и кивнул.

— Дело даже не в цвете, — сказал он, — может, если притемнить…

— Попробую, — отозвался пилот, постукивая пальцем по экрану. — Обычно этими делами занималась Наоми. Связь и записи — не сказать, чтобы моя первая любовь. Но мы справимся. Если вот так?

— Лучше, — одобрил Пракс.

«Я — Джеймс Холден, и я обращаюсь к вам за помощью. Четыре месяца назад…»

Речь Холдена, вещавшего в камеру на ручном терминале Амоса, занимала в презентации меньше минуты. На остальное Амос с Праксом потратили целый час. Алекс предложил воспользоваться более мощным оборудованием «Росинанта». После этого программа сложилась быстро. В начале Пракс вставил свое обращение к Николе и родителям. Остальное записали с помощью Алекса: сведения о состоянии Мэй, кадры со Стрикландом и таинственной женщиной, уносящими девочку из детской группы, снимки из секретной лаборатории, дополненные крупным планом с нитями протомолекулы, снимки с Мэй, играющей в парке, и короткое видео с ее последнего дня рождения, где она вся вымазалась глазурью от праздничного пирога.

Праксу странно было видеть самого себя. Он не в первый раз снимался, но человек на экране оказался более худым, чем он ожидал, и значительно старше. Голос оказался выше, чем звучал в его ушах, и более уверенным. Праксидик Менг, собиравшийся обратиться в эфире ко всему миру, был иным, нежели он сам, хотя и похожим. Но если это поможет найти Мэй, пусть останется так. Он превратится в кого угодно, лишь бы ее вернуть.

Алекс провел пальцем по панели управления, подгоняя кадры с Мэй к речи Холдена. Счет для пожертвований пришлось открыть через кредитный союз в Поясе, он оказывал услуги временным некоммерческим организациям. И больше им делать было нечего.

— Ну вот, — сказал Алекс, — все, что мог, поправил.

— И так хорошо, — ответил Пракс. — Что теперь с этим делать?

Алекс поднял голову. Вид у него был усталый, но и взволнованный.

— Нажать «отправить».

— Но предварительный просмотр…

— Никакого предварительного, док. Властей это не касается. Это даже не бизнес, черт возьми! Просто мы, маленькие обезьянки, стараемся вытащить хвосты из огня.

— О, — сказал Пракс, — правда?

— Полетаешь подольше с нашим капитаном — привыкнешь. Ну, хочешь сделать это сам? Подумай!

Пракс приподнялся на локте.

— О чем думать?

— Хочешь ли отправлять это дело. Если оно сработает, как мы надеемся, ты привлечешь к себе внимание. И не всегда такое, какого хотелось бы. Я к тому, что разбитое яйцо обратно не соберешь.

Несколько секунд Пракс думал. Экран ровно светился.

— Это Мэй, — сказал Пракс.

— Ну что ж, — Алекс придвинул к нему панель связи. — Хочешь сам нажать кнопку?

— А что с ней будет? То есть — куда мы отправляем эту запись?

— Просто в эфир, — ответил Алекс. — Может, ее подхватит какая-нибудь местная станция в поясе. Увидят капитана, просмотрят и передадут дальше. И еще…

— Что еще?

— Нашего «зайца» мы не вставили, но хватит и нитей в стеклянном ящике. Мы вроде как напоминаем, что протомолекула еще здесь. Это будет основательная бомба.

— Ты думаешь, это к лучшему?

— В прошлый раз, когда мы сделали что-то в этом роде, началась война, — припомнил Алекс. — Вряд ли это было «к лучшему», но, так или иначе, это их расшевелит.

Пракс пожал плечами и вдавил кнопку.

— Торпеда пошла, — хихикнул пилот.

Пракс спал под серенаду воздухоочистителей. Амос снова ушел, оставив записку, чтобы Пракс его не ждал. Гравитация вращения чуть менялась — или Праксу это мерещилось. При таком большом диаметре, как у колец Тихо, эффект Кориолиса не должен был причинять неудобств, тем более лежащему без движения в темной комнате. И все же он чувствовал себя некомфортно. Никак не забывалось, что его раскручивают, что только инерция прижимает к тонкому матрацу его тело, стремящееся улететь в пустоту. На «Росинанте» ему почти всегда удавалось внушить себе, что под ним надежная масса спутника. Пракс подумал, что дело не в источнике притяжения, а в том, как его истолковать.