Война Калибана

Вот во что обходится ее дурь. В смерть детей.

Поэтому впредь она должна быть умнее.

Она словно видела перед собой ласковые и грустные глаза Арджуны. «Ты не можешь быть в ответе за все», — сказал бы он.

— Все в ответе за все, — вслух огрызнулась она, — но только я, идиотка такая, принимаю это всерьез.

Она улыбнулась. Пусть шпионы Мао помучаются, пусть обыскивают ее комнаты в поисках дополнительной системы связи, пусть гадают, с кем она говорила. Или пусть думают, что старуха съехала с катушек.

Пусть их.

Она закрыла сообщение о Венере. Пока оно висело на экране, пришло еще одно письмо, помеченное как ответ на ее запрос. Прочитав резюме разведки, Авасарала подняла бровь.

«Я — Джеймс Холден, и я прошу у вас помощи».

Авасарала наблюдала за просматривающей сообщение Бобби. Та выглядела измученной и беспокойной. Глаза не столько покраснели, сколько высохли, им как будто не хватало смазки. Если бы кому понадобился образец для демонстрации различий между «невыспавшимся» и «уставшим», десантница как раз подошла бы.

— Значит, он выбрался, — сказала Бобби.

— Он, и ботаник, что при нем, и вся чертова команда, — подтвердила Авасарала. — И вот вам первая версия того, что заставило ваших и наших ребят стрелять друг в друга на Ганимеде.

Бобби подняла голову.

— Думаете, это правда?

— Правда? — повторила Авасарала. — Холден давно известен тем, что выбалтывает на весь свет все, что знает или о чем думает, будто знает. Правда или не правда, но он в это верит.

— И насчет протомолекулы? Он ведь фактически утверждает, что на Ганимеде вырвалась на волю протомолекула.

— Верно.

— Люди на это среагируют, так?

Авасарала пролистала рапорт разведки и переключилась на кадры беспорядков на Ганимеде. Тощие, перепуганные люди, измученные горем и войной, распаленные паникой. Она видела, что выставленные против них силы охраны порядка старались действовать мягко. Не такие они подонки, чтобы применять силу. Их поставили, чтобы не дать умирающим навредить себе и друг другу, и они пытались удержаться на тонкой грани между насилием и бездействием.

— Пока пятьдесят погибших, — сказала Авасарала. — По приблизительной оценке. Там сейчас такое творится, что эти люди могли бы все равно погибнуть от голода и болезней. Но убило их другое.

— Я ходила в этот ресторан, — сказала Бобби.

Авасарала насупилась, пытаясь разгадать в сказанном метафору. Бобби указала на экран.

— Тот, перед которым они гибнут. Я там ела после перевода. Готовят вкусные сосиски.

— Прошу прощения, — сказала Авасарала, но десантница только головой мотнула.

— Итак, кота выпустили из мешка.

— Возможно, — сказала Авасарала, — а возможно, и нет.

— Джеймс Холден только что объявил на всю систему о протомолекуле на Ганимеде. Какое там «нет»?

Авасарала включила главную программу новостей, просмотрела анонсы, выбрала ту, где выступал нужный ей эксперт, и подняла палец, призывая подождать, пока программа загрузится.

— …полная безответственность, — говорил сухощавый мужчина в лабораторном халате и шапочке-скуфейке. Презрением, звучавшим в его голосе, можно было обдирать краску со стен.

— Так вы утверждаете, что протомолекула ни при чем?

— Ни при чем. Кадры, разосланные Джеймсом Холденом и его группой, не имеют отношения к протомолекуле. Такая картина возникает при протечке связывающего вещества, это случается довольно часто.

— Значит, причин для паники нет?

— Элис, — снисходительно обратился к корреспондентке ученый, — Эрос за несколько дней превратился в оживший фильм ужасов. На Ганимеде со времени открытия военных действий не проявилось ни одного признака заражения. Ни одного.

— Но с ним ученый, ботаник. Доктор Праксидик Менг, дочь которого…

— Я не знаю этого Менга, но забавы с соевыми бобами не делают его ни специалистом по протомолекуле, ни нейрохирургом. Я, конечно, сожалею о его пропавшей девочке, но — нет. Если бы на Ганимеде была протомолекула, мы бы давно уже знали. Вся эта паника — буквально на пустом месте.

— Впечатляет, — сказала Бобби, оттолкнувшись от стола.

— Такое успокаивает людей. Это важно. Холден воображает себя героем: власть народу, свободу информации, бла-бла-бла, но он просто безмозглый кретин.

— Он на своем корабле.

Авасарала скрестила руки на груди.

— Это к чему?

— Он на своем корабле, а мы — нет.

— Значит, мы все безмозглые кретины, — кивнула Авасарала. — Отлично.

Бобби встала и принялась мерить шагами комнату, но разворачивалась, не доходя до стены. Она не привыкла к такому простору.

— Чего вы ждете от меня? — спросила она.

— Ничего, — ответила Авасарала. — Можно подумать, вы на что-то способны. Вы так же влипли, как я. Я едва ли могу что-то сделать, а ведь у меня есть друзья наверху. У вас — ничего. Я просто хотела поговорить с кем-то, кому не придется ждать две минуты, чтобы перебить.

Она слишком далеко зашла. Бобби замкнулась, ее лицо стало бесстрастным и чужим. Все люки закрылись.

— Я была не права, — сказала Авасарала.

— Как скажете.

— Вот так и скажу, чтоб тебя!..

Десантница искоса взглянула на нее.

— Это вы так извиняетесь?

— Большего не дождешься!