Война хаоса

Желудь встает на колени, и Виола осторожно сходит на землю. Затем она отворачивается от коня и молча ждет вожака спэклов, который все еще медленно идет к ней с протянутой рукой…

— Пока все очень хорошо, — успокаивает меня мэр. — Даже отлично.

— Лучше молчи.

— Эй! — вскрикивает Уилф, резко подаваясь вперед…

И я вижу…

В толпе солдат на площади поднимается взволнованный ропот: они тоже видят…

Из полукруга вырывается один спэкл…

Он бросается прямо к вожаку…

Вожак удивленно поворачивает голову…

А в руке бегущего спэкла вспыхивает на сонце длинный нож…

— Он хочет его убить!… — Я вскакиваю на ноги…

Спэкл подбегает к вожаку, нож наготове…

Вот он совсем рядом…

Но бежит дальше…

Дальше…

Мимо вожака, который предостерегающе вскидыва» руки…

Спэкл уворачивается…

И бежит…

Прямо к Виоле…

Тут я его узнаю.

— Нет, — выдавливаю я. — Нет!

Это 1017-й.

Он бежит на Виолу…

С ножом в руке…

Он ее убьет…

Он убьет ее, чтобы наказать меня…

— Виола! — кричу я во всю глотку… — ВИОЛА!

ЛЮБОВЬ НОЖА

[Возвращенец]

Близится рассвет, показывает Небо. Уже скоро.

Он возвышается передо мной в полном ритуальном облачении: узорная глина покрывает грудь и руки — на боевых доспехах таких узоров не бывает, — ритуальный шлем балансирует на голове, похожий на остроконечную хижину, а сбоку висит такой же тяжелый ритуальный меч.

Выглядишь нелепо, — показываю я.

Я выгляжу как подобает вожаку, — ничуть не обидевшись, показывает Небо.

Мы даже не знаем, придут они или нет.

Придут, — заверяет меня Небо. — Обязательно.

Он слышал, как я поклялся помешать заключению мира. Я точно знаю, что слышал. Я был слишком зол, чтобы пытаться скрыть свои чувства, хотя… он бы и так все понял. При этом Небо не отстраняет меня от себя — настолько уверен он в моей полной беспомощности.

Не думай, что я так легко соглашусь на мир, показывает Небо. Не думай, что они будут свободно править нашей планетой. История с Бременем не повторится — я не позволю.

Я чувствую, как в глубине его Шума, на самом дне, что-то мерцает.

У тебя есть план, — усмехаюсь я.

Скажем так, я бы не вступил в эти переговоры, не подготовившись к любому развитию событий.

Ты это говоришь, чтобы меня успокоить, — показываю я. — На самом деле они получат все, что хотят, а остальное потом возьмут силой. В итоге мы останемся ни с чем.

Он вздыхает.

Небо вновь призывает Возвращенца к доверию. В знак своей искренности я возьму тебя на переговоры с Бездной.

Я поднимаю на него удивленный взгляд. Голос у него в самом деле чистый…

(а в моем — жажда прикоснуться к его голосу, убедиться, что Небо действительно на моей стороне — на стороне Бремени и Земли. От желания доверять ему в груди свербит и ноет…)

Мое обещание в силе, — показывает Небо. — Источник твой, поступай с ним как сочтешь нужным.

Я все приглядываюсь к нему, пытаясь прочесть его голос, полный громадной и ужасной ответственности за Землю — ее бремя давит на Небо каждую минуту каждого дня и ночи; полный тревоги за меня, изглоданного ненавистью и жаждой мести; полный волнений за грядущие дни, недели и месяцы, за неизбежные перемены в судьбах Земли, которые уже начались. Еще я вижу, что если придется, если так будет лучше для всей Земли, он готов действовать в одиночку, без меня. Он готов меня бросить.

Но это причинит ему много горя.

А на самом дне его голоса я вижу план.

Я приду, — показываю я.

У самого края горизонта появляется розовый отсвет. Небо всходит на своего бэттлмора. Его лучшие воины, тоже в ритуальных облачениях и с ритуальными мечами, выстраиваются широким полукругом вдоль изломанной кромки холма. Дальше Бездну никто не пустит.

Голос Земли широко открыт, глазами Неба все внимательно наблюдают за кромкой холма. Мы едины, — показывает Небо остальным. — Мы — Земля, и мы едины.

Земля повторяет за ним этот напев, связывающий их не-разрывной нитью перед лицом врага.

Мы — Земля, и мы едины.

Только Возвращенец не в счет, — думаю я. Больная рука снова начинает пульсировать. Я отодвигаю лишайник: кожа, срастаясь с металлом, натянулась и покраснела. Рука болит непрестанно, с той минуты, когда на меня надели обруч.

Но физическая боль — ничто по сравнению с той, что терзает мой голос.

Так со мной обошлись захватчики. Так со мной обошелся Нож. Я — навеки Возвращенец, навеки чужой для Земли, которая сейчас поет свою песню на языке Бездны, чтобы Бездна услышала.

Мы — Земля, и мы едины.

Вы едины, а Возвращенец — один.

Ты не один, — показывает Небо, опуская на меня взгляд со своего боевого зверя. — Возвращенец — это Земля, Земля — это Возвращенец.

Земля — это Возвращенец, — вторят ему напевные голоса.

Скажи это, — показывает мне Небо. — Скажи, чтобы Бездна знала, с кем имеет дело. Скажи, что мы едины.