Война Кланов. Медведь 2

Алексей Калинин Война Кланов. Медведь 2

Ночной разговор

– Не знаю я, Женька, почему Юля не убила Сашку. Не знаю… почему тогда не растерзала нас на дороге. Ты лучше иди вперед и не открывай часто рот, иначе пыль залетит и не расчихаешься.

Такими словами охотница пресекает мои расспросы о драке с черным оборотнем. Мы идем пятый час, и солнце начинает входить в зенит, высушивая капли пота. Несколько раз останавливались машины, высовывались улыбчивые лица и предлагали нас подвезти, но тетя Маша каждый раз отрицательно мотала головой. Я только огорченно вздыхал, но помнил, что нас должны встретить ученики Сидорыча.

 Где они нас ждут? Едут ли навстречу или же стоят где-нибудь в холодке?

Рядом трещит сорока и улетает черно-белой молнией по своим делам. Я невольно слежу за ней взглядом, всё-таки какое-то разнообразие на дороге, по которой мчатся разнокалиберные машины. Охотница молчит, думая о своём, я тоже берегу дыхание, топаю в чужих кроссовках по мелкому песку обочины.

Лес обступает дорогу высокими зелеными стенами. Деревья настолько высоки, что скребут по небесному своду, а облака цепляются за верхушки и оставляют на них невесомые хлопья. Густые кусты вербы сменяют сладко пахнущую сирень, густая тень внизу деревьев приглашает остановиться и переждать жаркое солнце. Я бы так и поступил, однако прямая спина охотницы маячит впереди, и мне стыдно показывать свою слабость.

– Тетя Маша, скажите, а что произошло в Мугреево? Я приехал, но ни вас, ни Сашки не нашел, только хныкающую соседку и её цуцика. Ах да, ещё и храм сгорел неподалёку. Что случилось?

– Тебе в самом деле интересно?

– Хорошая беседа с интересным человеком завсегда сокращает дорогу, а разговор с занудой увеличивает её в два раза, – блистаю я своими философскими изысканиями. – Вас вряд ли можно назвать занудой, так что полчасика поговорим и сами доберемся до Сидорыча.

– Льстец, – улыбается охотница. – Ладно, так и быть расскажу. Хотя и рассказывать-то особенно нечего. В тот день Сашка убежал на пробежку, а после я почуяла приближение огромного скопления перевертней. Защитные круги лопнули как мыльные пузыри и после этого появились они…

– Кто они? – спрашиваю я, когда пауза затягивается неприлично долго.

– Пять старых перевертней и с ними… отец Саши. Я затаилась дома, наблюдая за ними через окно. Они почуяли меня, но не смогли попасть сквозь мою охранку, тогда один из оборотней приволок связанного Сашку и занес его в храм. Я ждала, я не выходила. Неизвестно – чего я ожидала? Скорее всего была обескуражена видом давно погибшего ученика. Владимир был в той самой маске, которая осталась после смерти его напарника. Я сразу узнала его, даже будь он в маске деда Мороза, но не могла поверить, что он перекинулся к перевертням.

Я вижу, как ей тяжело говорить, и уже жалею, что завел разговор на эту тему. Охотница ещё раз вздыхает и продолжает:

– Я не выдержала, когда увидела, что храм Уара занялся огнём. Я выскочила на улицу… мне было всё равно – сколько против меня перевертней и что мой бывший ученик с ними заодно. Я убивала перевертней одного за другим, но никому не могла нанести последний удар – меня откидывали от поверженного. Они развлекались со мной как кошка с мышью, и бросили, когда подумали, что я мертва. Перед тем как потерять сознание я помню, что увидела над собой лицо Владимира и сказала ему, что Сашка не «последняя кровь».

– «Последняя кровь» это Ульяна, его дочь?

 Я видел, что женщина переживает, что не смогла воспитать достойную смену и оказалась преданной учеником. «Если бы я только мог разделить её боль…» – мелькает в голове мысль, и я тут же одергиваю себя. Какое там разделить, если сам оказался по уши в том самом, не ароматно пахнущем веществе.

– Да, это дочь Людмилы! – отрезает охотница и ускоряет шаг.

Приходится прибавить ходу, чтобы успеть за тетей Машей. Она пристально вглядывается вдаль, и я больше не рискую тревожить разговорами.

До вечернего привала нас ещё два раза предлагали довезти, но охотница упрямо отказывалась, говоря, что нас скоро встретят. Я только горестно вздыхал каждый раз и шел за своей провожатой.

Горизонт окрасился буйным пламенем заката, рыжие краски легли на верхушки деревьев, перекрашивая весеннюю зелень в осеннюю листву. Солнце спускалось на покой и, силясь отдать последние капли тепла, изливало на землю потоки бурой крови. Серый асфальт превратился в медную реку.

В охотничью реку…

Небо плавно перетекло из синевы в желтизну, а дальше в алую ленту, с черно-синими росчерками узких облаков.

– Устроим привал вон на той полянке, не пойдем в деревню. Я так соскучилась по природе, что никого не хочу видеть. Хотя бы ночь пошептаться с деревьями, – сама себе говорит охотница.