Война (Книга 2)

От неожиданности Шахурин почувствовал сухость во рту, а язык словно одеревенел. Некстати вспомнились чьи-то слова, будто Сталин не терпел, когда при разговоре с ним отводили взгляд, и, вспомнив об этом, Шахурин тут же почувствовал, что не может справиться со своим собственным взглядом: глаза сделались непослушными, поднять взгляд на Сталина почему-то было трудно. Но все-таки переборол себя и, глядя в темные зрачки Генсека, сказал:

- Товарищ Сталин, это так неожиданно... Я не готов к такой большой работе... Я не справлюсь, товарищ Сталин.

- Ну вот, не справится! - с усмешкой воскликнул Ворошилов. - С такой областью справляешься, справишься и тут.

- А какую работу вы выполняли в Военно-воздушной академии? - спросил Молотов, с любопытством наблюдая, как Шахурин борется со своей растерянностью.

- Возглавлял научно-исследовательский отдел, - ответил Шахурин.

- А помните, - снова заговорил Сталин, направившись в глубь кабинета, - вы попросили не срывать вас с поста парторга ЦК авиазавода? Мы тогда согласились с вами. Это было правильно... А сейчас нам нужен на авиапромышленность энергичный руководитель, знающий специфику дела.

В это время в кабинет вошел Поскребышев и что-то тихо доложил Сталину.

- Пусть войдет, - ответил Сталин.

В кабинете появился авиаконструктор Яковлев - кряжистый, высоколобый, с непроходящей озабоченностью в глазах под густыми темными бровями. По-военному доложил, что прибыл по вызову.

Сталин поздоровался с ним за руку и, повернувшись к Шахурину, спросил:

- Вы знакомы с товарищем Яковлевым?

- Нет, не знаком.

- Тогда знакомьтесь. - Сталин обратился к Яковлеву, указывая на Шахурина: - Это новый нарком авиационной промышленности... Сколько вам сейчас лет, товарищ Шахурин?

- Тридцать пять.

- Вот видите, какой у нас молодой нарком! - Сталин, сказав эти слова Яковлеву, снова обратился к Шахурину: - А товарищ Яковлев - ваш заместитель по опытному самолетостроению.

Шахурин и Яковлев пожали друг другу руки, а Сталин с чуть приметной улыбкой, искоса наблюдая за их настороженным знакомством, стал вслух вспоминать:

- Еще в двадцать первом году Ленин в одной из статей резко критиковал членов партии, которые не умеют направлять работу специалистов... Таких коммунистов у нас много, писал он, и я бы их отдал дюжинами за одного добросовестно изучающего свое дело и знающего буржуазного спеца. Вот как ставился вопрос! - Сталин вновь приблизился к Шахурину и Яковлеву. - А сейчас мы можем сказать, что не возьмем и сотни буржуазных спецов за одного настоящего нашего спеца-коммуниста...

Алексею Шахурину стало ясно, что вопрос о его назначении решен и дискуссии исключены.

- Товарищ Сталин, разрешите мне поехать в Горький сдать дела? спросил он.

- Нет, не надо вам ехать, - решительно ответил Сталин, словно ждал этого вопроса. - Ознакомьтесь с новым хозяйством и сами убедитесь, что вам и дня нельзя терять... В Горький поедет представитель ЦК... Кого бы вы рекомендовали там на свое место?

Шахурин, не задумываясь, назвал председателя облисполкома Михаила Ивановича Родионова, коренного горьковчанина. До этого тот работал секретарем райкома партии, а затем третьим секретарем обкома.

С тех пор народного комиссара авиационной промышленности СССР почти ежедневно вызывали в Кремль к Сталину, и Шахурину порой казалось, что не он, а сам Сталин возглавляет авиапромышленность страны, а ему, наркому Шахурину, приходится быть недремлющим оком Сталина и исполнителем его суровой воли, быть его первым заместителем и советчиком по сложнейшим проблемам самолетостроения, быть в ответе за все, не имея права ошибаться. Сказать, что Алексею Шахурину было очень трудно, значит еще ничего не сказать: он будто постоянно решал задачу со многими неизвестными, не укладываясь в отведенное время и содрогаясь под укоряющими взглядами строгих экзаменаторов. Подчас ему мнилось, что судьба по чьей-то злой воле сыграла с ним недобрую шутку, уготовив такое трудное место на земле.

Впрочем, с какой стороны посмотреть на трудности. Разве можно с ними считаться, когда тебе еще далеко до сорока, а ты уже народный комиссар?! Нарком... Что-то легендарное и песенное слышится в этом гордом и звучном слове. Будто крылья выросли у тебя, и верится - все под силу!.. И ум твой вроде по-особому светел, и мысли твои простираются смело и далеко, и ты горд оттого, что доверили тебе огромное дело, что ты причастен к судьбам многих больших людей: ведь рядом с тобой ученые, конструкторы, изобретатели, имена которых либо известны всему миру, либо пока хранятся за семью печатями. И в твоем воображении уже поднимаются на востоке страны громады новых заводов, а в небе проносятся выпестованные при твоем участии новые самолеты, которым предписано летать выше всех, дальше всех и быстрее всех...

Однако каждый прожитый день наркома неумеренно жесток. В сутолоке бесчисленных дел глохнет в сердце радость, ибо слишком тревожно в мире и слишком сумрачны горизонты.

Прошло немногим больше года, как Алексей Шахурин стал наркомом. Авиапромышленность страны сделала многое, но многого не успела: грянула война...