Война (Книга 3)

"Ругает себя... Признает, что виноват в неподготовленности войск округа, в потерях авиации на приграничных аэродромах, в потере штабом округа связи с армиями... Но категорически отрицает предательство".

"А у вас есть основания задавать Павлову такие вопросы?"

Михеев кинул озадаченный взгляд на отвернувшегося Мехлиса, затем на Бегму и после паузы ответил:

"Мы обязаны всесторонне ставить вопросы..."

Мехлис, предупреждающе подняв руку и требовательно посмотрев на Михеева, заставил его умолкнуть, а сам продолжил, вкладывая в слова всю свою убежденность:

"Мы ведь должны подумать и о том, как объяснить нашему народу и всему миру, почему Красная Армия отступает..."

Мехлиса бесцеремонно перебил Ворошилов:

"На каком основании вы делаете Павлова фашистом?! И в чем, по-вашему, Павлов не будет запираться?!"

"Павлов часто впадает в невменяемость, - бесстрастно сказал Михеев, повернувшись к Ворошилову. - В такие минуты он может подписать любое обвинение..."

Наступила недобрая тишина. Мехлис даже потемнел лицом от негодования, что его не могут понять в таких, с его точки зрения, элементарных вопросах.

В это время из Ставки позвонил Сталин. По охрипшему голосу Тимошенко, по его сдержанным интонациям он, видимо, понял, что маршал крайне взволнован.

"Докладывайте, что там еще стряслось?" - донесся по проводам встревоженный голос Сталина.

"Мехлис подозревает, что Павлов и бывшие руководители его штаба предатели, имели сговор с немцами! - запальчиво сказал в телефонную трубку Тимошенко. - Я считаю, что это вздор, а Мехлис требует от следователей добиваться у арестованных признания!"

Телефонная трубка какое-то время молчала, и в эти мгновения в мыслях Тимошенко - горячий вихрь: неужели Мехлис делает то, что приказал ему Сталин?..

В трубке послышался вздох, затем глухое покашливание, и Сталин спокойно попросил передать Мехлису, что он неплохой практик, а политик недальновидный... Нельзя, мол, наши общие ошибки, наши просчеты и нашу беду, что не хватило у нас времени, сваливать на военных... Пусть военные отвечают за свои ошибки, которых у них немало. А насчет предательства, Сталин возвысил голос, передайте Мехлису, что Гитлер ему скажет огромное спасибо за такую мысль. После паузы Сталин добавил, что Гитлер с нетерпением ждет не дождется каких-нибудь фактов, чтобы оповестить мир о том, будто в СССР поднимается его агентура - "пятая колонна"... Это, мол, был бы лучший клин между нами и нашими союзниками в борьбе с гитлеризмом...

На второй день новая стычка с Мехлисом.

...У Тимошенко тоска и усталость на дне души. Все в нем было напряжено, как готовая лопнуть струна. Постоянное ожидание обнадеживающих вестей как следствие его решений, а вместо них навал дурных, трагических. Поспешная выработка новых серьезных решений, поиск контрмер и, прежде чем дать им силу приказа, необходимость выверять их в Генеральном штабе, а также доказательно обосновывать перед Верховным. А время не ждало. И в одну из минут, когда Тимошенко, зная, что осуществление каждого оперативного замысла может иметь различные вариации, остановился на наиболее, с его точки зрения, приемлемой, Мехлис вдруг предложил свой вариант и начал его упорно отстаивать, но без убедительных мотивировок.

Верно: Тимошенко не очень тактично оборвал Мехлиса, грубовато напомнив ему, что стратегия и оперативное искусство - не детская игра в солдатики. Мехлис же не менее запальчиво ответил, что политический деятель коммунистического завтра не дитя малое и тоже обязан кое-что смыслить в военном деле... Тимошенко не нашел в себе сил спорить дальше и, к удивлению Маландина, Лестева и Мехлиса, покинул кабинет. Спустился на первый этаж, где размещался узел связи (это было еще в Гнездове), зашел в комнату генерала Псурцева и попросил его связаться по ВЧ со Сталиным. Крайне озадаченный, Псурцев был свидетелем нервного доклада маршала Тимошенко Сталину о том, что он не может дальше работать с Мехлисом, который без знания дела вмешивается в оперативные вопросы, тормозит их решение да еще доказывает, что как политический руководитель коммунистического завтра тоже смыслит в военном деле. Мембрана в трубке хорошо резонировала, и Псурцеву было слышно, как Сталин, выслушав маршала, протяжно и, кажется, с веселым удивлением произнес:

"Да-а, нашла коса на камень. - Потом, вздохнув, не без иронии попросил напомнить Мехлису, что в коммунизм поодиночке не ходят, что для этого должно созреть все общество в целом. - Как арбуз!.."

Помолчав, Сталин вдруг тихо засмеялся и сказал:

"Вы с Мехлисом лучше бы немцев грызли, а не друг друга..."

"Товарищ Сталин, я привык работать с политическими руководителями в согласии, - с отчаянием в голосе произнес Тимошенко. - Да и нет у меня времени для дискуссий с Мехлисом!.."

"Это вы верно сказали, товарищ Тимошенко, - вдруг строго перебил маршала Сталин. - Насчет согласия... Мужество создает победителей, согласие - непобедимых... Хорошо, мы еще подумаем".

Маршал Тимошенко понял, что убедил Сталина.