Война (Книга 3)

- Это называется "по блату". - Калинин, приняв шутку Молотова, невесело засмеялся. - А закон-то наш и без блата твердит, что наказанию подлежат только те родственники изменника, которые проживали совместно с ним или находились на его иждивении... Товарищ Сталин к таким родственникам, по-моему, не относится.

Армейский комиссар Мехлис все еще не мог переключить свое настроение в тональность, которую смягчил и задал Молотов.

- Товарищ Сталин, еще никому не известно, при каких обстоятельствах оказался в плену старший лейтенант Джугашвили! - горячливо напомнил начальник Главпура.

- Нет ничего тайного, что бы не стало явным, - с грустной задумчивостью заметил Сталин.

- Совершенно справедливо! - согласился Мехлис. - Я беру на себя выяснить все до конца!.. Более того, можно устроить побег Якова: мобилизовать наших разведчиков. Я уже разговаривал с генералом Дроновым... Можно, наконец, если это не удастся, поторговаться с Гитлером!

- Поторговаться с Гитлером? - изменившимся голосом спросил Сталин и так посмотрел на Мехлиса, что тот смешался.

- Я имею в виду обмен, - сбивчиво начал объяснять Мехлис. - У нас есть несколько пленных генералов... Можно их отдать Гитлеру взамен Якова.

- Так-так... Начальник Главного политуправления армейский комиссар первого ранга предлагает Генсеку торговую сделку с Гитлером! - Сталин, выйдя из-за стола, начал прохаживаться по кабинету, то и дело с едкой иронией поглядывая на Мехлиса. - Армия воюет, люди умирают, а Мехлис торгуется...

- Товарищ Сталин, не ловите меня на слове! - взмолился Мехлис, и лицо его покрылось бурыми пятнами.

- Коба, ты, по-моему, перегибаешь палку, - поддержал Мехлиса Молотов, обращаясь к Сталину. - Ведь действительно существует международная практика обмена пленными между воюющими сторонами.

- Совершенно верно, - сказал свое слово и Калинин. - И ничего предосудительного тут нет.

- Ладно, защитники! - Сталин, остановившись посреди кабинета, уже миролюбиво заулыбался. - Я представил себя торгующимся с Гитлером... Немыслимо! - Он опять зашагал по ковровой дорожке и после недолгого молчания заговорил будто сам с собой: - Конечно, хорошо бы спасти Яшу... Ему в плену будет тяжелее, чем кому бы то ни было... С сыном Сталина постараются поиграться всерьез... Но что нам скажут те многие, многие тысячи наших бойцов и командиров, которых мы не выкрадем и не обменяем?.. - Он вновь остановился посреди кабинета и уже кричащим болью и безысходностью взглядом поочередно посмотрел в лицо Молотову, Калинину, Мехлису. Но тут же заговорил смягчившимся голосом: - Мы руководители партии и государства! И мы не имеем права никому внушать мысль о преимуществе плена перед смертью... Может, это и жестоко, но так требует логика борьбы, так научили нас враги в годы гражданской войны... Мы считали и по-прежнему будем считать, что сдача в плен не только проявление малодушия, но и предательство... Другое дело, если люди оказываются в плену случайно, не по своей воле, захваченные без сознания... Я верю, что и Яков не сам сдался в плен... Верю! - Потом Сталин подошел к Мехлису, который все продолжал стоять у длинного стола. Ткнув потухшей трубкой в сверкающую пуговицу гимнастерки армейского комиссара первого ранга, цепко посмотрел ему в глаза, словно в самую душу. Понизив голос, с прочувствованной удовлетворенностью сказал: - А ваша мысль, товарищ Мехлис, насчет обмена немецких генералов заслуживает внимания... Не торговля, а именно обмен... - Затем повернулся к Молотову, взмахнул рукой в его сторону и уточнил: - Это по твоей части, товарищ нарком иностранных дел... Только, видимо, надо несколько повременить с этим, пока к нам не попадет в плен побольше чинов... Я полагаю, что можно будет через Женеву, через Красный Крест, - Сталин продолжал то ли вопросительно, то ли утверждающе смотреть на Молотова, - обратиться к этому людоеду Гитлеру с предложением: пусть возьмет у нас своих генералов, кто ему нужен. Даже всех, сколько будет!.. Не жалко! А взамен пусть отдаст нам пока только одного человека...

Сталин умолк и направился к столу, чтобы заправить табаком трубку. Ливень за окном стал слабеть, и тишина в кабинете делалась все более тревожной: никто не понимал, к чему Сталин клонил свой разговор. И вот он, прикуривая трубку, бросил из-за стола взгляд на присутствующих, и в этом взгляде (невероятно!), в отсвете горящей спички, теплилась усмешка, за которой угадывалась какая-то мысль, приносившая Сталину удовлетворение. Выдохнув облако табачного дыма и помахав рукой перед своим лицом, он высказал эту мысль:

- Пусть за всех своих генералов Гитлер отдаст нам одного человека Эрнста Тельмана!..

Все потрясенно молчали, размышляя над услышанным. Наконец тишину нарушил Молотов. Чуть заикаясь, он сказал:

- Такая операция, даже в нынешней трудной обстановке, вполне под силу нашим дипломатам... Но пойдет ли на это Гитлер? Ведь освободить из тюрьмы и отдать нам Тельмана - равнозначно, что позволить взметнуть над головами революционных рабочих не только Германии, но и всей Европы боевое Красное знамя!..