Война кончается войной

— Именно так! — отрезал Коваленко, задержавшись у двери. — То, что я вас подобрал на улице и не сдал в НКВД, — случайность и общий голод на кадры в подполье. При иных обстоятельствах я бы не стал с вами связываться и подвергать себя и наше дело такому риску. Поэтому, если хотите выжить в этой борьбе и получить после победы кое-какие заслуженные блага, поторапливайтесь с выполнением моих заданий и шевелите своими мозгами. И напомню вам еще раз, Алевтина Николаевна: у меня слишком хорошая репутация в органах, я замел, в отличие от вас, все следы. Вас повесят, а я останусь чистеньким. Вы должны просто отрабатывать свой хлеб и мое к вам расположение. Понятно?

Стоцкая промолчала, продолжая спокойно курить. И только прищуренный глаз выдавал ее чувства.

Коваленко смерил женщину взглядом и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Разговор майора, мягко говоря, разочаровал. То, что Стоцкая приготовила такой объемный отчет о своих наблюдениях, конечно, хорошо, но вот задавить ее авторитетом в подполье Коваленко не удалось. Он даже ушел с ощущением превосходства Стоцкой над ним. И это его злило.

Через три часа Коваленко был в Ровно. До комендантского часа оставалось всего минут тридцать, и ему пришлось поспешить. Разумеется, в комендатуре начальнику Загорской милиции без проволочки выдали бы ночной пропуск, но… Пришлось бы ответить на пару неприятных вопросов. Например, а почему вы сами, товарищ майор, заказываете себе пропуск для областного центра? Почему не областное милицейское начальство присылает запрос со списками сотрудников милиции? Но и это полбеды. Хуже, что сведения о получении пропуска майором милиции Коваленко останутся в комендатуре. А ведь формально в эту ночь начальник милиции оставался дома на вверенной ему территории.

— Заходи, — кивнул мужчина в накинутом на плечи пиджаке, убедившись, что водитель начальника милиции, мордатый парень в низко надвинутой кепке, накрыл мотоцикл брезентом и с улицы за кустами черемухи его не видно. — А ты, хлопец, иди в летнюю кухню. Там есть перекусить, да и выпить тоже.

В доме было немного душно из-за того, что редко открывали окна. Здесь вообще редко появлялись люди. Числился этот бревенчатый дом-пятистенок за пропавшим без вести фронтовиком, у которого в прошлом году скончалась мать. Наследников не было, власти не решались передавать жилье другой семье, зная по опыту, что пропавшие без вести время от времени появляются живыми и невредимыми.

Следил за домом немой увечный сосед, который вот уже неделю лежал в окружном госпитале по причине открывшейся раны.

Окна в доме были плотно зашторены, да еще и прикрыты изнутри черной материей, сохранившейся от светомаскировки. Коваленко стянул с плеч кожаную куртку. Он привычно осмотрелся по сторонам, глянул на стол, где стояла миска с вареной картошкой, рядом такая же с квашеной капустой, малосольными огурцами. На белой тряпице — нарезанное сало с розовыми прожилками и серый, домашней выпечки хлеб с отрубями. Ложек и стаканов было на двоих, значит, гостей не ожидалось.

— Ну что, как там твоя переводчица? — спросил мужчина, снимая пиджак с плеч и вешая его аккуратно на спинку стула.

Выглядел он сытым, холеным, рубашка с вышивкой — чистая и даже подкрахмаленная. Одно слово — начальник. Коваленко сполоснул руки под рукомойником, поплескал на лицо и снял с крючка вышитый рушник, оставшийся здесь, видимо, от бывшей хозяйки. От долгой тряски на мотоцикле у майора разыгрался волчий аппетит.

— Сложный она человек, Мельник.

— Сложный? — переспросил мужчина и похлопал майора по плечу. — Ты садись к столу, Василь. Это все интеллигентские сопли — все эти сложности характеров и внутреннего мира. Человек по натуре — волк. Или он жрет сам, или жрут его. Третьего не бывает в природе. А кто разыгрывает из себя овечку, тот врет или рисуется перед другими.

— Ну, может быть, — примирительно согласился Коваленко, разливая по стаканам водку. — Давай-ка выпьем за нас, за наших хлопцев! За тех, кто с нами, и за тех, кого уже нет.

— Слава Украине, — поднял свой стакан Мельник.

— Героям слава, — кивнул майор и опрокинул содержимое в рот.

Они молча ели, каждый пытался показать, что он не так уж и голоден. Коваленко был весь день на ногах, он подозревал, что и сидевший с ним за одним столом Мельник тоже не ел с самого утра.

Потом они выпили по второй. Коваленко, откинувшись к стене, закурил.

— Сегодня наша гостья передала свои наблюдения за железной дорогой. Ты знаешь, а она толково все изложила. И сведения по эшелонам, я сравнил с другими данными, в целом совпадают.

— Вопрос, понимает ли она, что кроме нее могут быть и другие наблюдатели за железной дорогой? — Мельник тоже закурил и принялся носовым платком тщательно вытирать пальцы. — Если она дура, которая пытается показать свою полезность, то могла написать и свои фантазии вместо реальных данных. А она, судя по твоим словам, изложила правду.

— И она очень осторожна. Я ее нацелил на два секретных склада, думал, она свежим взглядом идейку подкинет. Но она объяснила мне, почему нельзя туда лезть.