Война кротов

Конвой, как по команде, снял головные уборы и расстегнул камуфляжные куртки, ловко действуя накрашенными ногтями. Мужскому взору открылся приятный вид. Ведь под куртками у длиннокосых девиц не было ни одежд, ни белья, зато мать-природа щедро наделила их женственностью. Прям цветы жизни, распустившиеся в подземелье. Вот где Андрюшке надо выбирать жену, когда вырастет. На Святошине таких красоток нет.

Сайгон поёжился, представив девушку-конвоира в роли своей невестки. Спасибо, не надо. Лучше пусть сына окрутит святош и некая простушка: с лица воду не пить, главное, чтоб человек был хороший…

Конвой устроился неподалёку от пленников. Дамочки расселись на складных стульях из гнутых труб и ткани — кажется, они называются шезлонгами. Интересно, почему на них нет запрета? Смутно припоминалась сцена из довоенной мыльной оперы, где женщина сидит в шезлонге у бассейна, а над ней склонился слуга-мужчина и предлагает бокал с напитком. Вот потому и не табу, что склонился и предлагает.

На станции было очень жарко, даже душно. Проблемы с вентиляцией?..

— Они называют себя амазонками, босс.

— Есть такая река, Амазонка, — задумчиво кивнул Сайгон. — В Южной Америке. Или была. Индейцы, пираньи, анаконды…

Похоже, он уловил основные принципы местного бытия. У них тут кастовая система. Низшие существа в местной иерархии — вроде той женщины, что принесла воду. А те, которые заплетают косы и расхаживают без лифчиков, куда круче лысых в косынках. А если вспомнить дамочку, которой он продал франшизу, логично предположить существование сливок общества — полностью голых и с длинными распущенными волосами. Потому на станции и жарко, чтобы можно было расхаживать голышом и не чихать. Или наоборот — голышом, потому что жарко.

Сайгон заметил на стене наглядную агитацию. Прищурившись, разобрал белые буквы на красном фоне: «Женщины всех станций — объединяйтесь!»

— Эй, животные! Чего сидим? Раздевайтесь! — скомандовала та самая девушка, что взяла их в плен. Она уже смыла с лица сажу и сняла косынку. Вопреки ожиданиям, волосы у неё были на месте — огненно-рыжая коса обмотана вокруг головы. Зелёные глаза с интересом разглядывали Сайгона, когда он снимал с себя куртку и стягивал ботинки.

Конвой тоже не сводил с пленников глаз.

— Штаны снимай, животное, чего застыл!

— Зачем это? — воспротивился Сайгон.

Он украдкой посматривал по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия. По всему получалось, что ничего. Да и конвой расстрелял бы пленников раньше, чем Сайгон сделал бы хоть одно резкое движение.

Значит, пока что не надо рыпаться понапрасну. Ничего, Сайгон обязательно поквитается за унижение. Прощать и подставлять вторую щёку не в его привычках.

— Снимай, я сказала!

Станция Нивки — это территория победившего матриархата, если кто не в курсе. На любого мужчину тут смотрят с опаской, ненавистью и презрением. Иногда — с вожделением. В случае рыжей возможен последний вариант: Сайгон ей понравился. В этом нет ничего удивительного, он привык к тому, что при одном его виде с некоторыми особами начинает твориться чёрт-те что. Не так уж много в метро сильных рослых мужиков.

— Гильза, ты опять за своё? Смотри, доиграешься! Обреем налысо! — послышалось со стороны полуобнажённых девиц в шезлонгах.

Вроде как шутка, а может, и угроза. Судя по тому, что милое личико рыжей исказила гримаса ненависти, с юмором на Нивках не сложилось.

Кукольное, вспомнил Сайгон. Жена Светка называла такие липа, как у рыжей, кукольными. Барби — так он мысленно окрестил озабоченную девицу.

Контактный рельс прикрыт защитным коробом, потому и людям надо одеваться, а не разгуливать по станции в чём мать родила. Так объясняют детям, родившимся в метро, зачем нужны условности вроде одежды. Ведь все у всех на виду. Все знают, кто как с кем спит, чем дышит, о чём думает. Обнажение душ. Так зачем скрывать тела, если тепло?

Рыжая Барби не старше восемнадцати. Она мыслит, как ребёнок. Вот только обнажаться должны другие.

— Эй, красавчик, а ну-ка повернись!

Красавчик, да? Ну, не животное — уже хорошо.

— К лесу передом, к тебе задом? — Сайгон вскипел. Всему же есть предел! Вот-вот выплеснет скопившееся негодование. А если кого ошпарит, он не виноват.

— Эко тебя, босс… — Лектор увидел шрамы на спине Сайгона.

Скажем так, спина его представляла собой интересное зрелище. Между лопаток и вдоль позвоночника пролегла белёсая вязь рубцов, которая складывалась в слова «Спаси и сохрани». Причём буквы были вырезаны мастерски, очень похоже на старославянские.

— Что это, босс?

— Ошибка молодости. — Сайгон зло посмотрел на Барби. — Вечная память о делах давно минувших дней, когда казалось, что весь мир…

* * *

…Сайгону тогда казалось, что весь мир принадлежит ему.

Он один волен распоряжаться своей судьбой. А если постараться, так и судьбами прочих обитателей метро. Всего-то и надо — протянуть руку, взять Хозяина Туннелей чуть пониже пупка, покрепче сжать и внятно произнести свои требования.