Война кротов

На полках располагалось завидное собрание алкоголя. Был там и итальянский вермут, и двухцветный ликёр, джин с забавным человечком на этикетке и двенадцатилетний виски, каховские коньяки… Такой сказки Сайгон в жизни не видал, только слыхивал, да и то не верил.

Крыга извлёк ноль пять «Русской» и пивную бутылку, законопаченную чем-то вроде сургуча, — это, надо понимать, и есть перцовка местного разлива. Выглядит не очень аппетитно. Надо было соглашаться на довоенную водку, ну да что уж теперь…

В качестве закуски были предложены пампушки и маринованные грибы.

— Сальца бы! — рискнул Сайгон: авось и обломится, а?

— Издеваешься? — наморщил лоб Крыга, серые глаза его полыхнули злым огнём.

— Я слышал… — растерялся Сайгон.

— Я тоже слышал. Но есть только грибы какие-то, хрен его знает какие. И пампушки из кукурузы. Зато чеснок натуральный.

Выпили. Повторили. И тут же закинули в себя по третьей.

— И як ти зробиш це?[39] — Крыга не закусывал, лишь кривился и занюхивал своим длинным усом.

— То вже моя справа![40] — Сайгон тоже демонстративно отказался от пампушек, хотя ему жутко хотелось их попробовать. Тем более что перцовка оказалась ядрёной. От неё во рту бушевал пожар.

— Саме так, синку, саме так…[41]

Внезапно Сайгон разозлился. Да что ж это такое, а? Фидель его называет малышом, Крыга — сынком. Он что, так молодо выглядит?! Да у него самого есть сын!

— Нужно что-нибудь для операции?

Сайгон задумался. Если бы он знал…

— Да. Ещё бутылка перцовки. И пампушки возьму. Аппетитно выглядят.

Крыга положил ладонь на Библию:

— Хорошо.

* * *

Так он и стоял посреди туннеля: в одной руке пузырь перцового самогона, в другой — мешок с чесночными булками. Отличная амуниция для атаки на монстров, которых нельзя расстрелять из АК! Собственно поэтому Сайгон и не попросил автоматического оружия. А смысл? Прикормить мутантов?

За спиной — ствол НСВТ и полтора десятка сечевиков. Для поддержания боевого духа. Напрасно, это вовсе не обязательная мера, вполне хватило того, что в случае побега спутников Сайгона подвергнут мучительным пыткам, затем убьют, потом разыщут беглеца и сделают ему больно, а в итоге… ну, понятно. Если же Сайгона постигнет неудача и он останется жив — смотри предыдущий вариант с пытками и так далее. Если погибнет — идеальный для него расклад, но спасателям всё равно каюк.

Один за всех и все за одного.

А всё из-за Лектора! И чего он такой брюнет?

Сайгон отлично видел в темноте, спасибо телепату с Шулявской. А сечевики — нет. И то, что чужак не спешил воспользоваться фонарём, карбидкой или плошкой, их нервировало. Как бы не открыли огонь из зенитного пулемёта — чтобы вспышками подсветить Сайгону тропу. С этих умников станется. Кошевой, который лично вызвался сопроводить добровольца до блокпоста, — ещё тот интеллектуал, по пути всё расспрашивал о семейном положении парубка в шляпе.

— Вдовец, — буркнул Сайгон и добавил: — Тёмная история. Отравление, смерть в корчах…

Теперь Гильзу оставят в покое, если он правильно понял выражение лица кошевого.

Дело было вечером, делать было нечего…

Сайгон окончательно запутался в том, какой сегодня день недели, какое число и что за время суток. Зима 2033-го, верно? Рождество уже было? На Святошине, где электричество отключают и включают по графику, как-то проще ориентироваться. И календарь ведётся. А вот в туннелях, где всегда темно, или на чужих станциях, где свои законы и правила…

Ага, вот и боковой коридорчик. Надо же, как-то слишком быстро дошёл. И куда, спрашивается, спешил? На собственные похороны опаздывал?

Тишина. Обычно в метро звуков — вагон и маленькая тележка. Крыса бежала, хвостиком махнула, кабель оборвался, кому-то голову разбил… или чихнул кто, или скрипят тюбинги под жуткой массой породы, или…

А тут — будто бы иржа-мутанты не только металлами питаются, но и звуками.

— Эй, ау? Нет никого? Ну и ладно, я позже зайду.

Сайгон двинул по коридорчику с бутылкой и пакетом наперевес. Пить и есть почему-то не хотелось. Начисто вот отшибло желание. Хотя наркомовские сто граммов не помешали бы. Для храбрости.

Перед глазами всплыло лицо Светки. Сквозь улыбку явственно читался укор: «Что же ты, дорогой супруг, делаешь? Тебе что, больше всех надо? А о сыне ты подумал?».

«Именно о нём и подумал, любимая. И когда Харона оставил в живых, тоже о сыне думал. И когда записку тебе передавал с предупреждением о грядущей войне, о ком думал, как не о сыне? А зачем с командой психопатов иду к Днепру? Ради гармошки и блюза? Ради папочки, который бросил меня в раннем детстве?.. И ради этого тоже, дорогая. И ради этого тоже… Но вдруг получится прорыть туннели? И войны не будет, а будут новые поселения?.. Какой мне с того интерес? А такой, любимая, что поселенцам нужно что-то жрать, и кто первый преподнесет им хомячков на вертеле, тот и молодец. Конкуренты не дремлют, любимая!»

«Ну и дурак же ты, Сайгон. Какой же ты у меня дурак». Светка улыбалась.

Это уж точно. В одной руке бутылка, в другой — пакет. И как тебя, Серёженька, после этого назвать?..