Война, Любовь, Драконы

У Гварда бежал холодок по спине, но при этом он чувствовал, что ему очень жарко. Он давно ни с кем не откровенничал, и было очень тяжело говорить вслух о том, что терзало в мыслях каждый день. Но от произнесённых слов становилось легче.

– Мне стыдно в этом признаваться, – произнёс Гвард и посмотрел Эде прямо в глаза. – Но первой моей мыслью после гибели брата было то, что теперь я наследник… то есть, я должен буду вести все дела в имении, я должен буду взять в руки дело отца. Наверное, я покажусь тебе ужасным эгоистом, но у меня есть на то причины.

Гвард вдруг замолчал. Он не знал продолжать ему или остановиться. Эда тихонько спросила:

– Какие причины?

Гвард взглянул на неё и не увидел ни тени осуждения или презрения. Эда смотрела с сочувствием. Её светло-карие с зелёными крапинками глаза выражали полное участие.

– Я не знаю, как это объяснить. Лучше расскажу всё в подробностях, – проговорил Гвард, переводя взгляд на кусты и деревья впереди. – Отец никогда не любил меня так же, как Эдмунда. Да, и вообще, любил ли? Моё самое яркое воспоминание из детства – о том, как мы в день рождения отца бежали к нему по коридору. Мы были маленькие, Эдмунду – десять, а мне шесть. И бежали наперегонки. Отец присел перед нами и расставил руки в объятиях. И пока Эдмунд добежал и кинулся на шею отцу, я споткнулся, упал и разбил нос о пол. Мне было больно, обидно, я испугался своей крови, потекшей из носа. Отец просто взял Эдмунда на руки и встал. Он смотрел на меня со всей высоты своего роста, и я ждал, что он поможет мне подняться и пожалеет. Но он лишь недовольно приказал мне встать и перестать хныкать. «Сам виноват, – сказал он мне. – Вечно ты балуешься. Как можно быть таким неловким?» Мне будет девяносто лет, я этого не забуду.

Гвард горько хмыкнул и продолжил. Его уже было не остановить.

– А ещё я помню, что отец по вечерам всегда заходил к нам с братом в комнату, чтобы пообщаться перед сном или рассказать интересные истории. И я очень хорошо помню, как каждый раз он сажал Эдмунда к себе на колени, а я сидел в соседней кровати и чувствовал себя так, будто… не нужен.

Гвард снова посмотрел на Эду и вымученно улыбнулся.

– Ты прости, что я тебе это рассказываю, просто…

– Нет, нет, – Эда тут же замахала руками. – Ты изливаешь душу. Мне наоборот приятно, что ты мне доверился. Мне интересно, правда.

Гвард усмехнулся и снова отвёл взгляд.

– В общем, когда я подрос, меня взялись обучать учителя. Но при этом, я видел, как Эдмунда отец всегда на все приёмы водит с собой и рассказывает ему всё, что знал. А я им мешался. И Эдмунду тоже. Он, как и отец, не обращал на меня внимания. Помню, как в детстве сделал ему подарок – игрушку из глины, которую накопал у озера, а он сказал, что у меня мерзкая грязь под ногтями, и он даже слиток золота из моих рук не возьмёт. Возможно, это потому, что наша мама умерла после того, как я родился. И хоть Эдмунду на тот момент было всего четыре года, он всю свою жизнь утверждал, что отчётливо помнил мать и не может меня простить за эту потерю. Он всегда меня винил за её смерть, мы очень часто дрались и ругались. Я предпочитал находиться в одиночестве и иногда представлял, как мы с Эдмундом играем вместе, досаждаем слугам, играем в прятки.

И Гвард вздохнул.

– Да, давно я никому об этом не рассказывал.

– Ты не должен себя винить, – тут же ответила Эда. Казалось, она была впечатлена рассказом. – Я имею в виду, то, что твоей мыслью была не горечь о потере брата.

– Спасибо, что выслушала, – сказал Гвард. – Теперь мне неловко смотреть тебе в глаза.

– Хочешь, я тоже расскажу что-нибудь сокровенное, и тогда мне тоже будет неловко? – хохотнула Эда.

– Чтобы мы разговаривали, но даже глаз друг на друга не поднимали? – улыбнулся Гвард.

– Ага, – кивнула Эда и улыбнулась широко-широко.

– Но, на самом деле, – добавила она. – Нам крупно повезло, что мы встретились. Теперь ты больше не один, и я тоже. Это всяко веселее. Есть, с кем поболтать, и с кем найти приключений. Кстати, не хочешь на озеро съездить? Тут не далеко. А то слишком уж жарко.

– Ты обещала мне сокровенную историю, – ухмыльнулся Гвард.

– Если честно, я тебе всё вчера о себе рассказала, – ответила Эда, вставая с бревна и стряхивая с колен крошки от каравая. – Не знаю даже, чем ещё поделиться. Хочешь, расскажу, как в детстве червяков пробовала?

Гвард скривился.

– Нет, спасибо, – морщась усмехнулся он. – Некоторых сокровенных вещей лучше не знать.

– Я тоже так считаю, – улыбнулась Эда. – Айда на озеро?

Озеро было окружено густым лесом. У берега оно скорее напоминало болото, с широкими листами кувшинок и высоким рогозом, чьи листья шуршали на ветру.

Когда Гвард и Эда спешились с лошадей и подошли к самой воде, они скинули с себя ботинки и стали ногами трогать воду. Вдруг Гвард почувствовал шквал брызг со стороны. От прохладной воды его тело под намокшей рубашкой покрылось мурашками. Эда, нагнувшаяся к озеру, хохотала, что было мочи.

Тогда Гвард закатал повыше рукава, подошёл к ней и резко взял на руки. Эда даже понять ничего не успела, лишь вскрикнула.