Война мага. Т.4. Конец игры

В тайных пределах, расположенных, казалось бы, совсем близко – протяни руку, и дотянешься, – бьёт второй источник, источник Мимира. Давным-давно самый мудрый из ётунов встал возле него на стражу, получив в награду бессмертие. Некоторое время назад всадник сумел пробраться к источнику; он оставил в залог свой правый глаз, но зато испил воды и, как утверждают сладкоголосые певцы, для него «нет теперь тайн ни в прошлом, ни в грядущем».

Конечно, это не так. Загадок осталось предостаточно, но теперь он знает, как подступаться к ним, даже смотря на мир одним-единственным глазом. Кому-то это представляется великой и недоступной мудростью – но сам наездник больше всего верит в своё копьё, своё знание рун и заклятий, да ещё – в силу оружия своих сородичей.

Над головой сгущаются тучи, трутся мягкими боками о неподатливый небесный хрусталь – восьминогого жеребца, способного скакать по воздуху, словно по земле, заметили. Впрочем, наездник и не скрывался. Ага!.. что это там такое внизу?

Обычно разведка, дальний дозор – удел двух воронов, Хугина и Мунина, или волков – Гери с Фреки. Люди верят, что за день, торопясь вслед солнцу, они успевают обежать или облететь весь мир…

Но сегодня – особый случай. Вороны принесли весть, что инеистые великаны вместе с горными собратьями выкладывают на льду огромные руны, не жалея спин, откалывают от прибрежных скал острые чёрные глыбы, волокут – и на белом покрывале возникают узоры, странные, пугающие и отталкивающие. Даже вороны, устойчивые ко всякой волшбе, не смогли их разглядеть в подробностях. Не говоря уж о волках. Что-то куда могущественнее обычной магии отвело им взоры, обычно такие острые и всепроникающие. Всадник отправился сам.

Он любил подобные странствия, как любил весёлый пир или честную схватку грудь на грудь. Порой да, приходилось нарушать слово, перетолковывать клятвы – потому что его попечению вверен целый мир, а он должен жить. Иначе нет смысла и в существовании хранящих его богов.

…Ётуны сильны, но не слишком умны. Всё лезут и лезут на рожон, лезут и, конечно же, гибнут. Остаются их дети, обуреваемые жаждой мести, и всё повторяется сначала. Что ж, всадник отнюдь не против. Глупцов, не умеющих учиться, – ему не жаль. Пусть их кровь льётся потоками, она очищает мир. Значит, он сам и его сородичи властвуют здесь по праву. Ибо кто побеждает – тот и прав.

Пронёсся и утонул в дымке Заслонный остров, откатились волны Льдистого моря; остались позади Полуночные горы и Гнипахеллир, восьминогий Слейпнир миновал пещеру Гарма – и вот они, белые замёрзшие поля. Вотчина ётунов, инеистых великанов. Над скованными несокрушимым панцирем водами вечно кружат исполинские колёса непроглядных облаков, сеющих снегом даже в разгар короткого лета – великаны не привечают солнце, их хладным сердцам милей вьюжная полумгла. Однако вот и они сами.

Всадник сдерживает бег восьминогого коня; тот храпит и пятится, словно самая обычная лошадь, учуявшая волков.

Далеко внизу, на белой глади льдов, медленно движутся фигурки ётунов; кованый морозами панцирь перечеркнули извивы рун. Разглядеть их можно лишь с большой высоты, и как это ётуны только смогли изваять такое? Крыльев-то у них нет, да и способных скакать по облакам жеребцов тоже.

Всадник перегибается, сощуривается – что такое? Почему глаза полны словно бабьей водой? Отчего расплываются очертания выложенных из камня руниров?

Наездник с досадой вскидывает руку в боевой рукавице, проводит по лицу. Нет, всё как и было. Придётся снизиться, может, станет лучше?

Слейпнир срывается с места, повинуясь хозяйской руке, однако волшебный конь недоволен – он явно с большей охотой повернул бы назад. Так, тут и впрямь чуть лучше. Что ж вы тут навыкладывали-то, ётуны? Откуда вдруг такая любовь к заветным письменам? Вы и к простой-то грамоте питаете отвращение, до сих пор передавая секреты собственной волшбы только из уст в уста.

Нечто небывалое должно случиться, чтобы племена инеистых великанов отринули б вечные распри и вот так, дружно, как один, принялись за дело, нелёгкое даже при их росте и силе.

Руны выложены огромным кругом, словно целят со всех сторон в некую точку, «средоточие отвержения», как сказал бы Сын Девяти Матерей. Очертания вроде бы знакомые, но к каждой руне добавлено нечто, меняющее значение. Или это просто от ётунской неграмотности?

Вот как будто бы иг, «власть», но правая ножка перечёркнута. Вот перевёрнутая в другую сторону ТЪигз, «добрые вести». Вот На§а11, «горе, злая судьба», но увенчанная чем-то вроде трёхрогой короны. А вот и Уе\у, «путь мёртвых», но рассечена крест-накрест. И последняя, пятая – Туг, «война», но простая стрела обзавелась каким-то опереньем. А куда ж они целятся? Что в середине?