Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2

Почему же рыцари не поступали так сразу? Их сила возросла – стоило им достичь настоящих глубин?..

Сужается пирамида. Кажущаяся бездонной пропасть всё-таки должна чем-то закончиться.

Чаргос оказывается рядом, и в сознании Фесса возникает поразительно спокойная, умиротворённая речь старого дракона:

«Мы держимся из последних сил. Ещё немного, и мы станем умирать, молодой некромант. Смерть дракона – взрыв его Кристалла. Высвобождение целого океана силы. Постарайся распорядиться ею с толком. Мы постараемся, чтобы это произошло не раньше, чем ты встретишься с Салладорцем. Остальное потрать на Сущность, прошу тебя».

«Я… – начинает Фесс, он хочет сказать, что всё не так, что они победят и драконы-Хранители вернутся в родные пещеры, и тотчас понимает – это ложь. И Чаргоса она только оскорбит. – «Я сделаю всё так, как ты говоришь, дракон».

«Хорошо…» – эхом отзывается Чаргос и, взревев, бросается вбок, принимая на себя молнию, предназначенную едва держащейся в строю Флейвелл. Красно-кирпичная чешуя вожака Хранителей дымится, кое-где лопается, сам дракон вскидывает голову, кричит от боли, но места в боевом порядке не теряет.

А впереди вновь начинает маячить человеческая фигурка, источающая гнилостно-зелёный свет.

Салладорец. И на сей раз ему не уйти.

Позади один за одним выдыхают пламя ярусы. Осталось продержаться совсем чуть-чуть.

* * *

Тишина. Мягкие щупальца протягиваются со всех сторон, оплетают голову.

Тьма. Глазницы словно залиты невесомыми чернилами.

Магия. Её больше нет.

Осталось лишь то, что делает бывшего Истинного Мага Новым Богом.

– Брат? Что случилось, брат?

– Это спрашивает хитроумный Хедин? – В голосе Ракота прежняя ярость, сейчас смешанная с горечью. – Мы в ловушке. Игнациус обхитрил всех, даже тебя. Мы ждали грандиозной битвы, а нас повязал по рукам и ногам какой-то захудалый колдунчик! И даже Хаген не помог, хотя должен был следить за каждым его шагом! Куда смотрел Читающий?.. Куда они вообще делись: и мой, и тот, что сопровождал Хагена?

– Про Читающих я и сам бы не отказался узнать. Что же до Хагена… Коль не справился даже он, то значит, Игнациуса никак не назовешь «захудалым колдунчиком».

– Пусть себе, – ворчит Ракот. – Можешь пошевелиться, брат?

– Нет. А ты?

– То же самое.

– Славно, – тихо произносит Хедин. – Славно попали.

– Исчерпывающе. – В каждом звуке чувствуется переполняющий Ракота гнев. – Есть мысли, как отсюда выбраться, брат?

Хедин молчит. Впервые ему нечего сказать. Да, конечно, он сможет разобраться в механизме этой ловушки. Для этого понадобится время, сосредоточенность. И его собственная «божественность». Он терпеть не может этого слова, но сейчас иного и не подберёшь. То, что невозможно отнять, от чего невозможно отсечь никакими стенами. Лежащее в самом основании сущности, носящей имя Хедин.

– Только, боюсь, к тому времени всё кончится. – Ракот не старается скрыть горечь. – Чего ты ждал, брат?

– Атаки Дальних, – признался Хедин.

– Атаки Дальних… – Кажется, в словах Ракота мелькнуло презрение. – А что, если ловушка Игнациуса – и есть та самая атака? Это Молодые Боги сражались с нами в открытую, в чистом поле, рать против рати, меч против меча. А на что способны Дальние? Ты так уверен, что…

– Ни в чём я не уверен! – сорвался Познавший Тьму. – Дай мне подумать, брат. Я найду решение.

– Не сомневаюсь. Но здесь не обойтись одними хитроумными заклинаниями.

– А чем же?

Тьма пропускает лишь голоса. Ни шороха одежды, ни позвякивания доспеха.

– Брат, Игнациус продумывал каждую деталь этого заклятия много десятилетий. Может, даже веков. Крючок цепляется за петлю, чары наслаиваются одни на другие. Даже тебе такое не расплести вмиг.

– А тебе не пробить силой.

– Как и тебе – магией, брат. Нет, эти стены разорвёт кое-что иное.

Хедин чувствует, как его губы начинают кривиться в саркастической усмешке, – однако что-то останавливает Познавшего Тьму. Никогда ещё Ракот не говорил с такой уверенностью. Бывший Властелин Мрака, похоже, знает нечто, недоступное ему, Хедину. Нечто давно им забытое – но что?

* * *

Император воспарял всё выше и выше, окутанный волнами необжигающего пламени. Какая-то часть разума понимала, что это конец, что в «настоящем» мире, на твёрдой земле Мельина он мёртв и труп его распался невесомым пеплом в тот миг, когда две латных перчатки нашли друг друга и когда кость впилась в кость.

Но разве он умер, если может видеть, слышать и осязать? Или это гримасы агонии, бред сгорающего разума, растянувшего в вечность последние мгновения?

Враг Императора ещё рядом. Белые перчатки словно сплавились друг с другом.