Война магов

— Ты, видно, знаешь, Андрей Васильевич, какая беда постигла нашу семью… — Княгиня уронила веер, позволив ему повиснуть на украшенном бисером шнурке, и промокнула уголки глаз батистовым платочком. — Нас покидает мой племянник, государь наш любимый. По сему поводу бояре думные и князья знатных родов порешили, что брату его, Юрию, стола московского доверить нельзя. Слаб умом царевич и памятью. Сие и родичи его ближние признают. Вот грамота князя Дмитрия Палецкого, свата государева, тестя Юрия, что против совета сего он никаких возражений не имеет и согласен, чтобы на прожитье достойное удел семье выделен был, и более ничего не просит и не желает. — Ефросинья Федоровна не просто покрутила в руках свиток, но и протянула его Звереву. Видимо, не опасалась, что он захочет удостовериться в ее словах. — Брат же двоюродный царя, Владимир, сын мой, и знатен, и умен, и воспитан достойно. Посему правителем всея Руси князь Старицкий ныне избран. Желает он от тебя столь же ревностную службу видеть, каковую брат его Иоанн лицезрел, и клянется вознаграждать ее достойно. Награды же, государем прежним тебе подаренные, он с радостью признает и едва помазан будет, еще более тебя вознаградит…

— А как же сын Иоанна, Дмитрий? — удивленно вскинул брови князь. Про законного наследника престола Ефросинья Федоровна даже не упомянула.

— Помилуй Бог, о чем ты говоришь?! — Княгиня Старицкая вся вскинулась, шарахнулась назад, словно увидев плешивую мышь. — О Захарьинском[] выродке? Не бывать тому, чтобы Русь Великая под рукой Кошкиных-Романовых ходила! Вчера они из-под трухлявого пенька вылезли — а сегодня уж и править родами знатными собрались!

«Опаньки! — мысленно усмехнулся Андрей. — Вот и отлилось царице простолюдинство ее храбрых предков и дядюшки. Чуть государь ослаб — его сын враз безродным выродком оказался».

— Ты сам посмотри, что эти Кошкины при своей власти с Русью сотворили! Сколько русской крови в войнах ненужных пролить успели, как рода знатные опозорили. К воеводству ужо не допускают, с простолюдинами в один строй загоняют, невинных смерти придают, купцов честных грабят заради пустого баловства. Но отныне сему безобразию придет конец! Ты, Андрей Васильевич, князь из древнего рода, ты меня понимаешь. Ныне же, принимая власть из слабеющих рук брата, Владимир Андреевич желает тебе жалованье за прошлый год и за нынешний ужо сейчас заплатить. А также узнать, нет ли у тебя нужд каких в уделе твоем.

«Они хотят меня купить! — наконец-то сообразил Зверев. — Тупо и прямолинейно купить. Они, похоже, даже не понимают, с кем имеют дело! Кто затеял Казанскую войну и уже дрался, раздавал обещания и проливал кровь, когда даже писцы в приказах еще и не слышали об исполчении для похода. Кто давал советы Иоанну, как избавиться от лишних жалоб, как защитить смердов от воеводского произвола, как избавиться от местничества и где взять свободных, не тянущих холопью лямку, верных только престолу ратников, — они ничего этого не знают и не понимают. Хотя о чем это я? Им просто нет до этого дела! Им не нужны реформы, свобода, рост и развитие России. Они готовы отдать две трети Руси, лишь бы добиться вожделенной цели и наконец-то сесть на престол пусть куцей и изуродованной страны».

— Значит, говоришь, люб я князю Старицкому? — переспросил Зверев. — Что же он тогда три года тому назад меня на Волхове убить пытался?

— Убить? — осеклась княгиня, переглянулась с боярами. Один подбежал, что-то ей быстро прошептал. — А-а… Про ту историю в Новгороде ведомо. Тати обычные сие оказались, изловили их всех и повесили на месте.

— Это радует. Да вот еще один из сподвижников Старицких платой за свою службу мою голову запросил. Как с этим быть?

— Пустой навет. — На этот раз Ефросинья Федоровна не удосужилась даже посоветоваться. — Готова на кресте поклясться, что государь избранный Владимир Андреевич ничем ни тебе, ни роду твоему вредить не станет!

— А я клянусь, княгиня, что, если государь умрет, я твоему сыну в тот же день голову сверну, и никакой Белург его от меня защитить не сможет! — Зверев развернулся и направился к выходу.

— Постой, Андрей Васильевич, — загородил ему путь боярин, всего пару минут назад наливавший вино. — Дозволь узнать, что у тебя в сумке?

— Узнай, Афанасий Семенович, — улыбнулся Зверев и выхватил саблю. — Как только она станет твоей добычей, можешь делать с ней все, что пожелаешь.

Прочие мужчины тоже сверкнули клинками, но княгиня решительно бросилась вперед:

— Стойте! Не допущу крови у смертного одра племянника своего.

Похоже, только она и сообразила: стоит зазвенеть стали — и внутрь немедленно вломится вся свита князя Сакульского.

— Отойдите. Отойдите все к трону, — потребовал Зверев. — Если не хотите, чтобы я вышел отсюда с мечом в руке.

— Ступайте за стол, — приказала княгиня Старицкая.

Бояре послушались, и Андрей спрятал клинок.

— Рад был познакомиться, господа.

— Мы еще увидимся, — пообещал Афанасий Семенович.

— Ничуть не сомневаюсь, — подмигнул ему Зверев и вышел наружу.

Тут же ему в руку впились тонкие сильные пальцы.

— Как вас тут не хватало, князь!