Война мертвых

Светлая шевелюра отросла неимоверно, но поскольку привычки расчесываться Тихон так и не приобрел, волосы свалялись в космы и лежали кое-как. Иногда они сползали на лоб, и тогда он нервным движением закидывал их куда-то назад, не слишком беспокоясь, как они там устроятся.

Фигура, и прежде далеко не атлетическая, стала приобретать какие-то стариковские пропорции. Ноги удлинились, и на них четко выделились коленные суставы. Руки тоже похудели. Если раньше Тихон все же мог найти у себя жилку, названную в анатомическом справочнике бицепсом, то сейчас она и вовсе растворилась. Под кожей прощупывалась мягкая масса невостребованных мышц, болтающаяся вокруг тонкой кости. Лесенки ребер нисходили в плавную впадину – Тихон отметил, что скромное брюшко ему бы не помешало, по крайней мере, тело не было бы таким извилистым.

Он переместил взгляд еще ниже, под отсутствующий живот, и некоторое время постоял, оценивая отражение. Здесь все было в порядке. Общий физический упадок не коснулся только двух вещей, в том числе – лица.

Разыскав на полках шлем-парикмахер, он состриг волосы почти под корень, так, чтобы едва отличаться от сверкающего Филиппа. Затем, напевая что-то из прошлого века, Тихон вернулся в комнату и потребовал запеченного поросенка. И заставил себя его съесть. Всего.

Не успел он, осатаневший от обилия жирной пищи, заснуть, как раздался вызов в класс. На сборы и дорогу ему отвели самый минимум, и Тихон встревоженно бросился к ботинкам.

Марта жила ровно между его кубриком и классом, и он свернул раньше времени. Тихону показалось крайне важным проверить, вызвал ли Игорь его одного, или всю группу.

На стрелке «62» лежал прямоугольник желтоватого света – комната Марты была почему-то не заперта. Борясь с мнимой порядочностью, Тихон прижался к стене и сделал несколько маленьких шажков, пока ухо не приблизилось к открытому проему. Он вообразил бесстыдную картину совокупления Марты и Филиппа, и невольно дорисовал к ним третьего – себя. Любопытство смешалось с возбуждением, и он вдруг испугался, что его застанут врасплох. Отшатнувшись от створа, он уже собрался бежать в класс, как вдруг расслышал приглушенный плачь.

Это была она. Кроме того, что в кубрике Марты вряд ли станет реветь какая-то другая женщина, он узнал ее голос. И ее вздохи. Марта плакала очень тихо, осторожно всхлипывая и без умолку пришептывая. Можно было подумать, что это обычные бабьи причуды, если б не створ, который она забыла опустить.

Тихон немного постоял и, будто это что-то значило, будто кто-то за его спиной мог это прочитать, медленно вывел пальцем на матовой поверхности: «ПЛАЧЬ, СУКА».

– Ты опоздал! – возмущенно произнес лейтенант. – Они на тебя рассчитывали, ясно?

Тихон дико осмотрелся – семь пустых капсул. Капитан нервно гладил закругленный бортик пульта и вдруг, не выдержав, вскочил.

– Быстрее, ну! Упустим же!

– В кабину! – приказал Игорь. – Продержишься три минуты – получишь приз, – добавил он, судорожно подталкивая Тихона в задницу.

– Что случилось-то?

– Сам увидишь, – сказал Игорь и, уже захлопывая крышку, бросил. – Это не полигон.

Шар – тяжесть – холод – клубника. Тьфу…

Взрыв слева разнес скалу вдребезги. Нет, не вдребезги – в пыль, отстраненно уточнил Тихон, уворачиваясь от шквала осколков. На мгновение воздух превратился в серую муть. Губчатая структура, высокое содержание извести, зачем-то отметил Тихон. Откуда я знаю про известь? А черт ее…

Из мглы вынырнули две ракеты. Тихон подавил желание спрятаться за треснувший валун и принялся исполнять дурацкую пляску: влево-вправо, влево-вправо. Когда дистанция сократилась до ста метров, он остановился посередине и резко бросился вперед. Глубокие ямы, вырытые траками, вздыбились фонтанами черного шлака.

Радар показал новый залп – борзые птахи вертелись вокруг невидимой оси, и угадать, какая из них долетит первой, было невозможно. Умные, твари, азартно подумал Тихон. Он заехал под огромный камень и за секунду до взрыва сделал рывок назад. Две ракеты воткнулись в обломок скалы, третья обогнула его сверху и выдрала за ним полтонны грунта.

Тихон тут же нырнул в воронку и завертелся на месте, врываясь в мягкую почву. Песок и комья глины обрушились гулким дождем, засыпая его по самую башню. Если на поверхности что и осталось, так это невзрачный холмик. Ну, родные, не станете же вы палить по куче земли!

Беспокойно пискнув, напомнил о себе радар. Тихон попытался сосчитать машины конкуров – около двадцати единиц, и это без тех слонов, что уже показались на пределе видимости. Слоны не волнуют, пронеслась спасительная мысль. Ему нужно продержаться только три минуты. Постой, почему так мало? Война за три минуты не кончится!

Двадцать три легких броневика и одиннадцать мобильных крепостей, доложил радар. Ладно. Он аккуратно повращал объективом и, отвалив мешавший камешек в сторону, включил оптику. Осязать мир локатором было непривычно и уж больно тоскливо.