Война. Мифы СССР. 1939–1945

При формировании батальона получили самое различное оружие — отечественное, трофейное и даже музейное.

Из воспоминаний К. Бирюкова — начальника снабжения коммунистических батальонов

Не буду утомлять цифрами. Желающие могут залезть в первоисточники, а я сразу представлю вам парадоксальный факт[100]. Дивизии народного ополчения были недоукомплектованы бойцами. Соответственно, обычно оружия в них было

больше, чем солдат. Не одна винтовка на троих, а три винтовки на двоих — даже так. По вооружению дивизий ополчения есть исследования военных историков, есть статистика[101].

И еще. Есть в военном деле такое понятие — маршевое пополнение. Солдаты идут на фронт, а оружия у них с собой нет. Оно ждет их впереди — оставшееся от раненых, убитых, возможно трофейное или со складов. Обычное дело. Естественно, на ополченцев, не знавших этого правила, отсутствие при себе винтовок действовало гнетуще.

Есть и другое понятие — мобилизационный резерв. В отношении стрелкового оружия тут может быть полный разнобой. На складах хранится на случай войны всякое оружие: снятое с вооружения, трофейное, оставшееся от прежних войн. Так было и в 1941-м.

На известной Фотографии А. Устинова «Бронебойщики. С парада в бой», сделанной 7 ноября 1941 года на Красной площади, бойцы уходят на передовую с английскими пулеметами Льюиса на плече. Со снятыми дисками эти пулеметы-трубы действительно были похожи на какие-то мини-пушки.

На мобилизационных складах хранились захваченные в Первую мировую в качестве трофеев 700 000 винтовок Манлихера и Маузера (привет «Краткому курсу»). Они, кстати, еще находились на вооружении польской и румынской армий, и их запасы были пополнены после присоединения Бессарабии. Манлихеровки и маузеры были широко распространены в частях народного ополчения.

«Известно, что офицеры русской армии могли самостоятельно покупать иностранные образцы личного оружия, — пишет С. Е. Соболева. — Оружейный отдел артиллерийского комитета счел возможным разрешить офицерам иметь на вооружении не которые автоматические пистолеты, признанные на основании испытаний и общей оценки их боевых качеств наилучшими». Большое распространение имели «парабеллумы», опять же маузеры с деревянной кобурой-прикладом, браунинги. К войне на складах оставалось 2 292 000 патронов к браунингу, закупленных во Франции в Первую мировую. Все это пошло в дело

[102].

Конечно, из-за оружейного разнобоя было много трагических ситуаций. Скажем, финский патрон, скопированный с советского, подходил для нашей винтовки, а в пулемете — клинил. Но постепенно вся эта стреляющая экзотика вымещалась нормальными советскими автоматами и винтовками. Использование старого трофейного оружия объяснялось только жестокой необходимостью.

Как и случай с музеем 1812 года в Вязьме. Ополченцам раздали его экспонаты. Из фузеи стрелять было нельзя, но у нее был полуметровый штык!

Потом на месте боев 1941-го у села Богородицкое была найдена Французская кавалерийская сабля времен первой Отечественной войны. По степени ее сохранности специалисты определили, что она пролежала в земле не более 50 лет.

Какой бесстрашный сын Отечества бросился на врага с этим музейным оружием? Мы не знаем. Но мы должны ему поклониться в ноги. А не юродствовать по поводу «одной винтовки на троих».

С пиками на немцев

К моменту войны мы не имели даже достаточного количества винтовок для вооружения людей, призываемых в действующую армию.

Хрущев на XX съезде

Попытайтесь догадаться (чур, не заглядывать в сноску!), о какой стране идет речь. Итак: