Война миров

— Да что вы, сеньор Энрике, отличный подарок, ведь хороший водитель нигде не пропадет. А потом, я была ужасным сорванцом в детстве. Я даже в куклы не играла, совсем. Дедушка боялся, что такие привычки помешают мне найти хорошего мужа. А сеньора Валентина призналась, что тоже росла сорванцом, и ей ведь это не помешало выйти замуж и стать прекрасной женой…

Он все еще отворачивался, а щеки потемнели от непрошеного румянца.

— Пойдемте. — Он повернулся и пошел по широкой садовой дорожке. — Беседка — там. Не волнуйтесь, в саду сейчас работает много слуг, ваша репутация не пострадает ни капельки. — И тут же постарался уйти от опасной темы, преувеличенно радостно сказав: — Я однажды спрыгнул с балкона. Меня посадили под домашний арест за то, что… словом, было одно происшествие в школе… неважно. А мне чрезвычайно важно было встретиться с моими друзьями. И тогда я взял и прыгнул. Ногу подвернул, но не показал, что мне больно, даже когда меня отчитывали за эту проделку. Мне было шестнадцать лет — уже не ребенок, чтобы не уметь терпеть боль.

— Вот поэтому, — сказала я с важным видом, — я и не стала прыгать с балкона. Хотя, конечно, тогда, в деревне, ну, когда спасала кота, я потом спрыгнула с крыши. Потому что кот испугался, стал вырываться и царапаться, и я подумала, что не совладаю с ним одной рукой, когда буду спускаться по лестнице. И просто спрыгнула. Сейчас подумала: что, если я спрыгну и подверну себе ногу? Ведь получится очень неудобно.

— Да, я не простил бы себе, если бы вы повредили ногу… — Тут он почему-то покраснел еще сильнее и быстро добавил: — Или руку. — И стал совсем пунцовым.

Понятно. На почве утреннего покушения, когда молодой человек в буквальном смысле заглянул в глаза смерти, у него проснулись витальные потребности. Теперь у него всякая мысль о ноге связывается с фантазиями о круглой женской попе, а о руке — наверное, с грудью.

Он привел меня к большой беседке-ротонде с белыми колоннами, каменным полом и крышей-луковкой с флюгером. У стола застыл слуга в белом. Кофе был сервирован на двоих, из чего я сделала вывод, что Энрике вовсе не случайно оказался под моим окном.

— Утром мне показалось, что вы выше ростом. И крупнее, — сказал он, когда мы уселись и слуга церемонно наполнил наши чашечки. — Удивительно, как вы справились.

— Я очень сильная, — доверительным тоном сообщила я. Некультурно закатала рукав выше локтя, согнула руку и показала: — Видите, какие бицепсы?

Моя выходка принесла желанную разрядку: он рассмеялся. И правда, как-то странно вожделеть девушку, которая хвастается своими мышцами.

— Сколько вам лет, Долорес? — спросил он мягко.

— Скоро будет двадцать, — ответила я с готовностью.

— Вы выглядите моложе.

Чудесный комплимент. Особенно если учесть, что мне двадцать четыре и позади у меня шикарный жизненный опыт.

— И удивительно в наше время, что вы к двадцати годам, да еще и занимаясь такой работой, сохранили подобную чистоту и простоту взглядов.

— У меня отличная работа, сеньор Энрике! — Я позволила себе взъерошиться. — Она честная, и я сама себе хозяйка!

— Я не хотел задеть вас. Конечно, любая честная работа хороша. Но все-таки… Таксистам приходится сталкиваться с разными людьми. Не все из них добры и воспитанны. Многие не стесняются обслуживающего персонала, к которому относят и водителей. И особенно люди не стесняются таксистов, которых видят, может быть, в первый и в последний раз. А вы тем более работаете ночью. Должно быть, вам даже приходится развозить по домам пьяных мужчин.

Я легкомысленно пожала плечами:

— До сих пор не приходилось. Бывало, что везла людей навеселе. Но я всегда выбираю таких, чтоб были с женами.

— Разумно, — очень серьезно похвалил меня Энрике. — А почему вы работаете ночью?

— Ночная лицензия — самая дешевая. Когда я приехала в столицу, у меня были деньги. Мне казалось, что их много. Мечтала поступить в колледж. Но жилье в Золотом Мехико очень дорогое. Я не хотела снимать квартиру на паях с другими девушками. Откуда мне знать, как их воспитывали? Я не так наивна, чтобы думать, будто все одинокие девушки в столице блюдут себя. Да даже если блюдут — вдруг они любят сплетничать или слушать громкую музыку? Или у них миллион родственников в деревне, которые постоянно будут приезжать в гости? Поэтому я нашла отдельную квартирку. Да, она крохотная, меньше даже, чем мои комнаты в бабушкином доме. И на самой окраине. Зато я живу в ней одна. Дом прямо рядом со сквером, все соседи — люди приезжие, но приличные. Я нарочно искала строгую домовладелицу — такая точно проследит, чтобы ее жильцы были тихими и скромными. Правда, она еще и очень прижимистая, всегда ругается на расход воды или электричества. Сколько ни израсходуешь, она все равно ругается! — Я засмеялась. — Но это не беда. Зато вода в том районе очень дешевая. А мне все равно нужно экономить. Потом я арендовала машину, и получилось так, что оставшихся денег хватило только на ночную лицензию.