«Война миров» и другие романы

– И королева, и королевская семья, министры, духовенство и правительство. Знать и простонародье, богатые и бедные, все, все… Существует ли еще Англия? Существует ли Лондон? Мы ведь в Лондоне, да? А вы – мои хранители-опекуны? Опекуны? А эти? А? Тоже охраняют меня? – Привстав, он глядел на них широко открытыми глазами. – Но зачем я здесь? Впрочем, нет! Не говорите. Лучше молчите. Дайте мне…

Он сидел молча, протирая глаза. Ему подали второй стакан розоватой жидкости. Выпив, Грэхэм почувствовал себя бодрее. Он разрыдался, и слезы принесли ему облегчение.

Взглянув на их лица, он вдруг засмеялся сквозь слезы почти безумным смехом.

– Две-сти лет, две-сти лет! – повторял он.

Лицо его исказила истерическая гримаса, и он снова закрыл глаза руками.

Потом он успокоился. Руки его бессильно повисли. Он сидел почти в той же позе, как при встрече с Избистером у пентаргенских скал. Вдруг его внимание было привлечено чьим-то громким, властным голосом и звуком приближающихся шагов.

– Что вы тут делаете? Почему меня не уведомили? Ведь вам было приказано! Виноватый будет отвечать. Ему нужен покой. Закрыты ли у вас двери? Все до последней? Ему нужен абсолютный покой. С ним нельзя разговаривать. Говорили ему что-нибудь?

Человек с русой бородой что-то ответил. Грэхэм, глядя через плечо, увидел приближающегося мужчину небольшого роста, толстого, безбородого, с орлиным носом, с бычьей шеей и тяжелым подбородком. Густые черные брови, почти сходящиеся на переносье, щетинились над глубоко посаженными серыми глазами и придавали лицу мрачное, зловещее выражение. На мгновение он нахмурил брови, глядя на Грэхэма, но сейчас же отвел взгляд и, обратившись к человеку с русой бородой, раздраженно сказал:

– Пусть удалятся.

– Удалятся? – спросил рыжебородый.

– Конечно. Но смотрите, закройте двери.

Двое незнакомцев повиновались и, взглянув в последний раз на Грэхэма, повернулись уходить, но, вместо того чтобы выйти под арку, направились к противоположной стене. Затем произошло нечто странное: часть, по-видимому, совершенно глухой стены с треском раздвинулась и, свиваясь наподобие жалюзи, поднялась вверх и опустилась за ушедшими. Грэхэм остался наедине с новоприбывшим и с русобородым человеком в пурпуровом одеянии.

Некоторое время толстяк не обращал на Грэхэма ни малейшего внимания, он расспрашивал русобородого, который был, очевидно, его подчиненным; казалось, он требовал отчета в каком-то поручении. Говорил он очень отчетливо, но смысл его слов остался для Грэхэма неясен. Очевидно, пробуждение Грэхэма вызывало в нем не удивление, а скорее досаду и тревогу. Заметно было, что он глубоко взволнован.

– Вы не должны смущать его подобными рассказами, – несколько раз повторял он. – Не надо смущать его.

Получив ответы на все свои вопросы, он быстро обернулся и, с любопытством взглянув на Грэхэма, спросил:

– Вас это удивляет?

– Очень!

– Все окружающее кажется вам странным?

– Надо привыкать. Ведь мне, вероятно, придется жить.

– Думаю, что так.

– Прежде всего не дадите ли вы мне какую-нибудь одежду?

– Сейчас, – сказал толстяк, и русобородый, поймав его взгляд, тут же удалился. – Сейчас получите одежду.

– Правда ли, что я проспал двести лет? – спросил Грэхэм.

– Они уже успели разболтать вам об этом? Двести три года – это будет точнее.

Грэхэм поднял брови и стиснул зубы, стараясь примириться с неоспоримым фактом. С минуту он сидел молча, а затем спросил:

– Что здесь, завод или динамо поблизости? – И, не дожидаясь ответа, прибавил: – Я думаю, все ужасно переменилось? Что это за крики?

– Пустяки. Это народ, – ответил нетерпеливо толстяк. – Позднее вы, вероятно, все узнаете. Вы правы, все переменилось. – Он говорил отрывисто, нахмурив брови, и взгляд у него был такой, как будто он что-то решал про себя, пытаясь найти выход. – Прежде всего нужно достать вам одежду. Лучше обождать здесь. Никто не должен к вам приближаться. Вам надо побриться.

Грэхэм провел рукой по подбородку.

Русобородый возвратился; внезапно повернув голову, он стал прислушиваться, потом переглянулся с толстяком и через арку направился к балкону. Шум и крики становились все громче. Толстяк тоже насторожился. Вдруг он пробормотал какое-то проклятие и недружелюбно взглянул на Грэхэма. Снизу доносился прибой тысячи голосов, то поднимаясь, то падая. Иногда раздавались звуки ударов, сопровождаемые пронзительными криками; слышался как будто треск ломавшихся сухих палок. Грэхэм напрягал слух, чтобы разобрать отдельные слова в этом хаосе.

Наконец он уловил какую-то фразу, выкрикиваемую почти беспрерывно. В первую минуту он не верил своим ушам. Однако сомнений не было, он ясно слышал:

– Покажите нам Спящего! Покажите нам Спящего!

Толстяк стремительно бросился к арке.

– Проклятие! – воскликнул он. – Откуда они узнали? Знают они или только догадываются?

Должно быть, последовал какой-то ответ.

– Я не могу выйти сам, – сказал вдруг толстяк. – Я должен быть здесь. Крикните им что-нибудь с балкона.

Русобородый опять что-то ответил.