Война миров. Том I

(Иез.10,14) «…и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла, а их ноги — прямые ноги, и ступни их ног — как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь.

И человеческие руки были под их крыльями, на четырёх их сторонах; и лица у них и крылья у них — у всех четырёх; их крылья соприкасались одно к другому; во время своего шествия они не оборачивались, а шли каждое по направлению своего лица. (Иез.41,19)

Подобие их лиц — лицо человека и лицо льва с правой стороны у всех их четырёх; а с левой стороны лицо тельца у всех четырёх и лицо орла у всех четырёх. И их лица и их крылья сверху были разделены, но у каждого два крыла соприкасались одно к другому, а два покрывали их тела.

И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными, и сияние от огня, и молния исходила из огня. (Иез.10,20).»

Итак, эти существа обладали четырьмя крыльями. Которые по ходу эволюции в сознании людей и иконоборческих процессов в церкви превратились в два. А затем и вовсе с 1772 года по указу Синода было запрещено изображать евангелистов непосредственно в виде животных. Символы евангелистов могли лишь сопровождать изображения в человеческом облике. Символические изображения тех «животных» теперь остались в только в старобрядческой иконописи, но тоже с двумя крыльями. Впрочем, и в католической традиции всё обстоит также. Лев на площади св. Марка с двумя крыльями.

Символы тех «животных» стали «небесными» покровителями многих городов и народов. Заметьте, что в песне БГ, с которой мы начали, не упомянут наряду с «животными» ангел. Забыт, почему-то. Впрочем, и у Иезекиля речь тоже не шла об ангеле. Ангелом — то четырехкрылое существо с человеческим лицом, как символом евангелиста Матфея, назвали позже, и крыльев у него осталось только два. Отвлекаясь: — первое, что сделали у нас ревоюсьонеры придя к власти — сняли ангела с Александровской колонны.

Одно время верхушка пустовала, но после смерти Ленина решено было увековечить его там — пустая колонна мозолила глаза даже толерантному населению. Так бы и поставили скульптуру, пополнили еще одним монстром монументальную Лениниану, если бы Эйзенштейну не поступил заказ снимать фильму «Октябрь», где по сценарию матросы с Авроры эффектно освещают прожектором ангела, чтоб поудобней прицелиться из орудия главного калибра по министрам-капиталистам и тут- же: броневики, броневики — штурм, крупным планом лицо комиссара с разинутым ртом и титрами «Даёшь!». Кому даёшь, что даёшь… Короче… — революсьонеры ангела временно вернули на место, как реквизит для съемки — да так там и забыли, увлеченные новой интересной идеей, — постройкой разветвленной сети концлагерей для избыточно-нетолерантного населения, несоответствующего марксистским целям.

Ленин что… — в планах монументальной пропаганды новой элиты богоборцев было увековечивание образа Носителя Света, как первого революционера, и Каина. Люциферу памятник что-то помешало поставить, а вот в центре Свияжска, предваряемо торжественной церемонией расстрела местного настоятеля обители и завершенной парадом полков «латышских» стрелков установили-таки монумент Иуде Искариоту. По описанием, это была буро-красная фигура человека — больше натуральной величины — с обращенным к небу лицом, искаженным гримасой, судорожно срывающего с шеи веревку, другая рука была сжата в кулаке и грозила небу.

Интересно, каким образ Люцифера представлялся большевикам, в виде Пацуцу, четырехкрылым?

Отвлекся… вот так потянешь за ниточку…

М-да. Путаницы здесь много, вплоть до указанной староверами:

«В древлецерковныхъ книгахъ печатныхъ святiи четыре евангелиста вообразахуся Матфей лицемъ человеческим, Марко лицемъ орлимъ, Лука телечимъ, Иоанн львовым… Сей древлецерковный обычай изменивше, воображаютъ Иоанна лицем орлимъ, а Марка лвовымъ… Римляне бо пишутъ Иоанна лице орле, а не лвово; а Марка лице лвово, а не орле…»