Война Моря и Суши

Он приподнял руку и осторожно коснулся её спины. Взгляд Марии сказал, что она ждала. Кассия захлестнула горячая волна. Он старательно допел слова до конца, хотя непривычная роль вокалиста показалась ему мучительно трудной. «Ну и работёнка!» – подумал он, вытирая лоб, за неимением платка, рукавом.

Похвалил себя: вроде бы не облажался. И Агилар, умело подстраиваясь, вытянула их песню до вполне приличного уровня.

– Попробуем как они, – заговорщицки шепнул Борджия, кивая на картинку на обложке диска и надеясь на то, что Мария не станет возражать против финальной сцены.

Он поднял её на плечо, совершенно забыв про только-только заживший перелом руки. Какой, на фиг, перелом? Он забыл даже про сломанное ребро и разбитую в автомобильной аварии голову. Он чувствовал себя молодым и способным… ну, скажем, на многое способным.

Агилар послушно раскинула руки, выгнувшись вперёд высокой грудью и изобразив усталую птицу.

Борджия вернул её на землю, не без опаски заглядывая в глаза «певчей птичке» и желая одного – чтобы все шумные гости с их аплодисментами и криками «Браво, бис!» провалились в бездну, в самую глубокую и мрачную бездну, и оставили его наедине с этой женщиной.

Улыбающаяся Лукреция выскочила на сцену и завладела двумя микрофонами на стойках, лишив гостей последней надежды продлить сеанс пения с Агилар. Как заправский конферансье, она что-то жизнерадостно и безостановочно трубила. Борджия и Агилар поняли, что сейчас самое время уйти незамеченными. Они спустились в толпу под сценой, и звуковые колонки рядом ощутимо завибрировали, а над лужайкой оглушительно загремели танцевальные ритмы, вспугнув стаю зелёных попугаев, гнездившихся в верхушках старых эвкалиптов неподалёку. Пронзительные и громкие крики птиц долго не затихали в паре кварталов от свадебной лужайки.

Агилар смело схватила своего агента за брючный ремень, подсунув под пряжку длинные пальцы, и увлекла в темноту, подальше от разноцветных фонариков. Кассий почувствовал, как бешено разогналась кровь в жилах и тесными стали джинсы. Агилар смеялась и вела его в сторону дома.

– А ангел Ева? – вырвалось у Кассия, неожиданно вспомнившего, что нигде не видел своего ребёнка. Мать рядом с ним, Лукреция на сцене…

Мария остановилась от неожиданности и отпустила его ремень. На щеках женщины проступил невидимый в темноте румянец стыда.

Её несказанно удивило то, что не она, а этот мужчина подумал о её девочке.

– Ева? Девушки фотографируются с ней под цветочным сердцем. Ты помнил о моей дочери? – встала она перед Кассием.

– Как я могу забыть единственного ангелочка на этой свадьбе? – выкрутился он. – У меня вообще нет других ангелочков, это – первый.

Сказал и не покривил душой.

– За Евой приглядывают Лу и Фредерик, сегодня вечером я свободна, – процедила с намёком Мария, взяла его за руку и повела вокруг дома к заднему входу. Кассий не слишком упирался, едва успевая отмечать, как они пробегают сквозь большую, заваленную дамскими вещами комнату, через эту комнату ещё в комнату, там дверь за его спиной хлопнула и стремительно закрылась на ключ.

«Что я делаю? Я же влюблена в офицера Моря! А соблазнила мужчину Суши. Да ещё своего собственного агента. А он к тому же старше. Нет, не старый, но ведь не тот, не тот, о ком я мечтала! Что я делаю? Что я себе позволила? А он хорош: и ласковый, и осторожный… А я – падшая женщина, я всё-таки ступила на путь разврата, а ведь боялась этого больше всего! Оттличчного такого ррразврата… укусить его, что ли? Вот сюда, за мочку уха…. Ах, так? Вот, именно так падшие женщины и предают свою любовь. Теперь я не посмею даже приблизиться к сероглазому офицеру в хакама, а он придёт! Он когда-нибудь вернётся. Мужчины они такие – нюхом чуют… Больше этого не делай, Агилар, не позволяй себе такое… ну разве что ещё разок, сегодня уж всё равно…» И она снова запрыгнула на Кассия.

– Больше так не делай? Это мне? – охнул тот.

Агилар поняла, что выболтала часть своего внутреннего монолога и тихо рассмеялась.

– Хватило бы сил вернуться назад, к гостям… – прошептала она, щекоча Борджия спустившейся тугой прядью волос.

– Мы… будем… очень… расчетливо… тратить… – отозвался Касс, в улёте от полного слияния с женщиной, тело которой трепетало и пело в его ладонях. «Только не умри, старина, под ней, только не умри – от радости или…» – он выдохнул в унисон с Марией и, разметавшись, лежал с бешено бьющимся сердцем.

«Хочу троих детей. Нет, пятерых. С ней. Пятерых хорошеньких малышей. Она сможет. Эта – всё сможет!»

Проводив возбуждение, он решился спросить, стараясь при этом не думать, куда заведёт разговор:

– Далеко-далеко отсюда тебя звали Эмилия. Ты знаешь это?

– Да.

Она затаилась.

– Я не буду вспоминать об этом, раз ты не хочешь.

– Обо мне – не хочу. О тебе. Как ты узнал моё имя?

– Я следовал за тобой, – шепнул Кассий. А совесть спросила: «Ты опять за своё? Зачем соврал ей?»

«Потому что я люблю её и хочу её. И я хочу растить нашего ребёнка», – ответил совести Кассий.

«А без вранья никак?»