Война на Дунае

Русская армия помимо переброски своих подразделений судами, навела через остров Концефан и Дунайские протоки понтонный мост, и теперь войска хлынули на правый берег непрерывным потоком. Первым форсировал реку корпус генерала Волконского, затем пошли батальоны Кутузова, и готовился уже к переправе корпус Голицына. Наведя мосты через малые реки Чичули и Катечер, русская армия затем выступила в сторону Мачина. У места главной переправы оставался только лишь сводный отряд под командованием генерала Шпета Ивана Ивановича. Здесь же разместили одну шестиорудийную батарею и поставили суда Дунайской флотилии. Выше по течению у Браилова турки собирали большие силы. Существовала угроза переброски их судами по реке и удара армии в тыл. Отбить их и предполагалось силами оставленного на переправе отряда.

Русские колонны совершили 30-вёрстный ночной марш и на рассвете 28 июня 1791 года начали разворачиваться для общего наступления. На правом фланге располагался корпус Голицына с двенадцатью батальонами пехоты, шестью кавалерийскими полками и двадцатью четырьмя орудиями. Он должен был связать силы противника на фронтальных Мачинских позициях и атаковать их в ходе общего штурма. В центре располагался корпус Волконского при десяти батальонах пехоты, двух конных полках, восьми сотнях конных черноморских казаков и шестнадцати орудиях. В его задачу входило сдержать натиск турок на своём участке и поддержать войска левого фланга. На левом же фланге располагался главный ударный корпус русской армии под командованием генерал-майора Кутузова. В его состав входили четыре батальона бугских и два батальона белорусских егерей, шесть гренадерских батальонов из Сибирского и Киевского полков, два гусарских и два карабинерных полка, шесть казачьих полков бригадира Орлова и все арнауты премьер-майора Муравьёва. Их поддерживало двадцать четыре полевых орудия. В этот ударный корпус был определён и отдельный егерский полк.

Первым начали движение войска Кутузова, они спешили, стремясь совершить обходной манёвр влево до начала общей атаки. Пара татарских алаев выскочили из рассветного сумрака и, завидев большую массу русских солдат, остановились.

– Огонь! – раздалась команда, и от идущих перед колоннами егерских цепей, ударил россыпью ружейный залп. Лёгкая конница неприятеля развернулась и, оставив на утоптанной траве тела, унеслась в сторону Мачина. По приказу командующего, корпус Голицына повёл фронтальную атаку на центральные ретраншементы. Подразделения Волконского в этот момент только заканчивали переправляться через небольшую, но глубокую речку, и между русскими флангами образовался значительный разрыв. Пользуясь этим, Мустафа-паша бросил всю массу своей конницы на левый фланг корпуса Голицына. Атака турок была стремительная и, несмотря на плотный ружейный и орудийный огонь, они даже врубились в крайнюю русскую колонну. Тут отличился полковник Квашнин-Самарин, который восстановил порядок и со своим Новгородским мушкетёрским полком ударил в штыки. К этому моменту на помощь подошла и кавалерия из переправившегося корпуса Волконского. Совместными усилиями враг был отбит, и русская конница начала преследование отходящих турок. Связь между левым и правым флангом была установлена, и выстроенным в линию войскам было отдан приказ начинать генеральный штурм. Выставленные в первые ряды пехоты полевые орудия повели обстрел неприятеля. Генерал Кутузов, закончив обходной манёвр, повёл свои войска в атаку на те высоты, где располагался правый фланг турок.

– Веселей идём, братцы! – покрикивали унтера. – За дыханием следим, чтобы мушка на целике потом не ёрзала!

Густые цепи бежали перед наступающими под барабанный бой русскими колоннами. Четыре сотни шагов до неприятеля. Далеко. Черт лица турок совсем ещё не видно. Но ничего, хитрой пулей и отсюда их можно разить.

– Цепи, стой! – крикнул Алексей, встав на одно колено. – Огонь по своему прицелу и сноровке!

И выбрав группку неприятеля, кучкующуюся рядом с бунчуком, выжал спусковой крючок. Быстрая перезарядка – и мушка вновь выравнивается в прорези крайнего откидного щитика. Грохот выстрела, и дым относит в левую сторону на стоящего рядом Толстого, а рука тянет новый патрон ко рту. Рывок зубами за краешек бумаги – и порох опять сыпется на полку ударного замка.

Тысяча за тысячей на каждый растянутый россыпной залп били пули по османским пушкам, по земляному брустверу ретраншементов и по телам турок. Со стороны неприятеля загрохотали ответные выстрелы, и позиции затянуло дымом. Тщетно, на таком расстоянии огонь турок не был страшен, пули пели над головами, ударяли в землю и крайне редко били на излёте в егерей.

Но вот грохнули выстрелы пушек, и по полю сыпанула картечь. С десяток егерей были ранены и убиты. Свинцовый шарик ударил по руке Кулгунину, раздробив кости у локтя.

– Майора покалечило! – разнёсся крик по цепи. Офицера подхватили под руки и утащили с передовой линии в тыл.

Сотня фузей и штуцеров били по прислуге орудий, и уже через минуту около пушек не было ни одного топчу.