Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943

Неприятель сумел создать укрепленные полевые позиции. Когда наши батареи открыли по ним огонь, то под изматывающе однообразные разрывы снарядов эти позиции исчезли за стеной дыма и выброшенной вверх земли. Тем не менее я был убежден, что русские в своих хорошо оборудованных блиндажах потерь не понесли, поскольку на всех без исключения батареях снаряды были с чувствительными взрывателями мгновенного действия. Они весьма эффективно действовали против открыто наступающего противника – как мы это наблюдали на Звездной горе, – но их ни в коем случае нельзя было применять с целью разрушения блиндажей. Для этой задачи взрыватели должны были быть установлены «с задержкой». При такой установке снаряд сначала пробивает перекрытие и лишь затем взрывается внутри помещения. Однако при стрельбе такими снарядами их попадания трудно наблюдать, и поэтому артиллеристы всех армий на этой войне предпочитали всегда вести огонь с чувствительными взрывателями мгновенного действия, даже против целей в укрытиях. Против таких выстрелов достаточно действенную преграду представлял даже накат не особо толстых бревен со слоем земли поверх. В ходе Первой мировой войны, когда чувствительные взрыватели мгновенного действия применялись еще весьма редко, любой, даже относительно легкий снаряд полевого орудия гарантированно пробил бы подобную преграду. Поэтому на Первой мировой войне даже полевые укрепления возводились как солидные блиндажи – искусство, совершенно утраченное войсками в ходе последней войны.

Чтобы предотвратить излишний расход боеприпасов и повысить их эффективность, не снижая при этом возможности наблюдения, я отдал приказ устанавливать взрыватели на пониженную чувствительность с задержкой действия. Тотчас же после этого картина на стороне врага кардинально изменилась. Там, где снаряд попадал в блиндаж, можно было видеть, как его команда перебиралась в другой, еще не поврежденный блиндаж или вытаскивала из разбитого укрытия раненых.

Однако направление главного удара приходилось не на наш участок фронта, а несколько левее. Там германские части уже форсировали Пшиш и сражались за водораздельную горную гряду перед Туапсе, которая проходила восточнее шоссе от перевала близ поселка Индюк, а также станции на железной дороге и горы с тем же названием. Эта гора была целью атаки частей нашей дивизии, которые образовывали правую половину ударного клина. Расположенные напротив нас части русских развернули частично свой фронт правее, чтобы этот ударный клин охватить своим правым флангом, подставив при этом свой левый фланг под огонь моих батарей. Со своего НП передо мной разворачивалась панорама всего происходящего, пока поле зрения не перекрыл лес. Это произошло прямо на склоне, где развернулось наиболее ожесточенное сражение. Там мы могли бы фланкирующим огнем поддержать наших егерей, если бы только знали, где проходит линия фронта. Перед боем было оговорено, что егеря должны обозначить эту линию, выпустив несколько ракет. Но они этого не сделали, поскольку опасались вызвать этим перенос огня вражеских орудий на себя – предосторожность, которой можно было избежать, поскольку этот огонь давно уже велся; при этом русские минометы так интенсивно обрабатывали наши передовые позиции, что продвижение едва ли было возможно.

Начальник штаба нашей дивизии – новый человек, недавно назначенный, – появился на нашем НП:

– Как я понимаю, вы единственный командир, который имеет всеохватный взгляд на поле боя. Можете меня сориентировать?

Я сообщил ему все, что знал и понимал сам.

– Но что происходит в лесу на восточном склоне Индюка, – добавил я при этом, – я совершенно не могу понять. Во всяком случае…

– Ничего не понимаю! Тогда для чего же здесь стоит телефон?

– Но мы все пребываем здесь под прицельным огнем неприятеля…

Шшшт-ранг!

С ощущением того, что у меня лопнули барабанные перепонки, я упал, полностью покрывшись грязью, в неглубокую, едва по колено, канаву. Телефонная проволока оказалась плотно обмотанной вокруг аппарата. Когда обер-вахмистр Людвиг устранил повреждение, командир артиллерийского полка сообщил следующее:

– Дивизия и мы, артиллеристы, должны непременно знать, где проходит передовая в лесу на склоне Индюка. Егеря не пускают ракеты, с передовым артиллерийским наблюдателем нет связи, а основной НП это место не просматривает. Нет ли у вас особо сообразительного офицера, которого можно было бы послать туда, чтобы он прояснил ситуацию?

– Так точно – лейтенант Лееб.

– Вы совершенно уверены, что это именно тот человек, который может во всем разобраться?

– Так точно, господин полковник.

– Ну что ж, хорошо. Тогда отдайте соответствующее распоряжение.