Война, на которой мы живем. Байки смутного времени

По крайней мере, «защищаемые» вами дети не плакали бы сейчас, по словам вашего же Астахова, в приюте и не спрашивали бы у того же Астахова, когда они смогут уехать к маме и папе, которым их пока что не то что забрать не дают – видеться с ними не разрешают.

А знаете, почему?!

Потому что есть международные стандарты прав ребенка. И адвокат Астахов знает, что «самые проработанные» из них – безусловно, американские… Они, правда, не мешают приемным американским родителям годами измываться над приемными российскими детьми, они ничуть не вредят бурному росту детской и подростковой преступности в бедных районах (в некоторых районах того же Лос-Анджелеса она такова, что какое-нибудь наше Южное Бутово по сравнению с ней – просто классическая гимназия с глубоким филологическим уклоном), но зато позволяют любому ребенку поиграть со своими родителями в Павлика Морозова…

Я вам одну историю расскажу.

У меня самое первое воспоминание в жизни – как меня бабушка, потомственная яицкая казачка, вицей выпорола. Вица – это по-станичному розга. Только «свежая», без соли. Мне тогда года три, наверное, было. Увидел, как она полы в избе моет, вот и извелся, исканючился: «Баб, дай помогу» да «дай помогу».

Дала.

А я, что для трехлетнего сопляка вполне, признаться, естественно, повозил грязной тряпкой полметра по полу, да и бросил. За что и был порот. Совершенно, кстати, безжалостно.

И я ей за это, представьте, дорогие «защитники детства», по сей день благодарен. Потому как своей известной в определенных кругах упертости и жесткому, даже, может, безжалостному стремлению довести до логического конца любое начатое дело я обязан именно этому суровому уроку. Который, как потом выяснилось, оказался – на всю жизнь. И сумел бы я чего без этого урока добиться, представьте себе, совершенно не уверен.

И что?! Бабушку за это следовало в тюрьму посадить, да?! И кому бы от этого простите, было бы хорошо?!

Так что – не лезли бы вы в эти дела, господа. Без вас разберутся. Дело, простите, – семейное.

Враг правящего класса

Удивительно, но все воспоминания современников – причем не только «друзей», но и даже убежденнейших врагов, типа товарища Троцкого, которого в каких-либо добрых чувствах к нашему фигуранту вообще ни одна Сигуранца не заподозрит, – говорят нам о том, что Иосиф Виссарионович Джугашвили, тогда еще более известный как «товарищ Коба», а не «товарищ Сталин», выглядел, наверное, самым приличным из всех людей, входивших в так называемое ленинское окружение.

Более того. Он был в этом самом окружении, наверное, самым «мягким».

Его имя не сильно запятнано даже в знаменитом «красном терроре»: самое тяжкое преступление Сталина в годы гражданской войны и «большого террора» – это знаменитое утопление участников офицерского заговора в Царицыне. Действительно, фантастически жестокое. Но все-таки на фоне творящегося в те годы с обеих, кстати, сторон просто-таки потрясающего «беспредела» – по крайней мере, осмысленное.

Люди и вправду участвовали в заговоре. И, по крайней мере, боевые офицеры, знали, на что шли.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что товарищ Сталин на самом деле был хорошим. Он был тем, кем был: участником радикальной террористической группы, незаконно захватившей власть в великой империи и переубивавшей для осуществления своей во многом утопической цели миллионы и миллионы ни в чем не повинных людей.

А в таких группах «парни в белых шляпах», извините, долго не выживают.

Это закон.

Просто все познается в сравнении: остальные были еще хуже.

Я даже не говорю про таких откровенных людоедов, как Ленин, Троцкий или, скажем, товарищ Яков Свердлов – достаточно почитать достаточно любопытную переписку наркома просвещения «милого дедушки» товарища Луначарского. Или, скажем, вспомнить о том, как милейший – и действительно великий – русский поэт Сергей Есенин обожал посещать всевозможные «ликвидации»: черпал вдохновение, так сказать, по протекции своего верного друга и ценителя таланта троцкиста Якова Блюмкина. Да-да, того самого.

Время такое было, увы, – хоть по-своему и великое, но все же довольно мерзкое.

Оправдывать это, если хочешь оставаться человеком, нельзя.

Но вот понимать, если хочешь разбираться в истории своей собственной страны, жизненно необходимо.

Так вот. Товарищ Сталин даже в это время по каким-то неясным для либеральных историков причинам умудрился как-то особенно не замараться.

Претензии историков к Вождю, как вы, наверное, помните из школьного или институтского образования, начинаются немного позднее. Когда он начал пускать под откос партийную элиту – прямую прародительницу нынешней, извините, правящей номенклатуры, твердо помнящей одно: негодяй Сталин репрессировал несчастных обитателей знаменитого Дома на Набережной.

Вот можно подумать, в этом самом знаменитом доме исключительно ангелочки обитали. В рюшечках.

Если просто посмотреть списочный состав лиц, из этого дома «незаконно репрессированных», то можно легко убедиться, что как минимум добрую половину можно охарактеризовать одним простым русским словом: палачи.