Война на пороге твоем

— Почему я? Почему не Марк? Вы, как всегда, в пекло, а удел бедной женщины сидеть дома перед камином и готовить жрачку! — возмутилась Рената. Конечно, это было наигранное возмущение.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Быть — значит быть в восприятии.

Д. Беркли

Кухонный сектор располагался в самом сердце корабля-крепости «Громовержец», штурмовой базы Предтеч, способной в одиночку нейтрализовать боевую мощь нескольких сотен крейсеров противника. Добраться туда было весьма затруднительно. Свежие продукты и полуфабрикаты поступали на кухню по закрытым транспортным линиям, доступ к которым извне исключался. Готовые блюда, приготовленные роботами, поднимались на конвейерных лентах в сортировочный бокс, где распределялись по столовым жилых ярусов и секторам обслуживания, а оттуда через телепорт-камеры отправлялись по назначению.

Сортировочный бокс нас интересовал мало. Из него доступ в кухонный сектор был наглухо закрыт. Конвейерные ленты, возвращавшиеся порожняком, проходили термическую, а затем и атомарную обработку. Специальные аппараты вычищали все микробы, которые удавалось обнаружить, чтобы в кухню ленты приходили чистыми. Доставка готовых блюд осуществлялась трижды в день: в завтрак, в обед и в ужин.

Транспортные линии, курсировавшие между продовольственными трюмами и кухонным сектором, в плане проникновения были более привлекательны. Они действовали в то время, когда конвейер готовой продукции проходил профилактику между завтраком и обедом, обедом и ужином, ужином и завтраком. Транспортируемые продукты-полуфабрикаты никакой специальной обработке по мере движения не подвергались — таковая производилась непосредственно в кухонной части.

Я поделился своими мыслями с Марком. Он подумал и согласился, что резон есть. И мы решили попробовать. В нашем распоряжении имелось три часа — ровно столько выделил центр управления полетами «Подсолнуху» на дозаправку перед стартом с «Громовержца». Я считал, что этого времени достаточно для диверсионной акции. Крысобой нервничал и сомневался. Музыкантская хранила нейтралитет, придерживаясь правила «и нашим и вашим», соглашаясь попеременно то со мной, то с Марком.

Всю информацию о кухонном секторе и доступе к нему я получил, проникнув через терминал «Подсолнуха» в информационное поле «Громовержца». Ближайший лифт, который курсировал между корабельным и продовольственным трюмами, располагался в восьмистах метрах от укутанного силовым полем «Подсолнуха». Путь к нему пролегал через третью и четвертую палубы, заполненные пустовавшими в ожидании пилотов легкими истребителями, только что сошедшими со сборочных конвейеров. Дорога вроде была пустынной. В этой части корабля-крепости редко появлялись люди. В основном шастали роботы узконаправленных функций.

Дело мне казалось легким до тех пор, пока я не узрел конструкцию, которую нам предстояло протащить на своей спине до лифта, а затем транспортной линией поднять в кухонный сектор. Аппарат, собранный Крысобоем, отдаленно напоминал полуметровую мясорубку, скрещенную с пылесосом. Марк виновато потупился, когда я наградил его осуждающим взглядом, и заявил:

— Извини, из подручных материалов ничего компактнее не получалось.

— И на том спасибо! — поблагодарил я, лихорадочно соображая, как незаметно протащить этого монстра в точку «Д» (диверсии).

Впрочем, на размышления времени не оставалось. Вооружившись десантными «Шершнями» и компактными «Струнами», мы водрузили сооружение Крысобоя на гравитационную платформу, которую Марк обнаружил в грузовом отсеке «Подсолнуха», и покинули пределы корабля.

Третью палубу миновали без затруднений. Мы спокойно двигались, никуда не торопясь и не встречая препятствий на нашем пути, мимо спящих кондоров — истребителей, ожидавших своего часа.

Неприятность поджидала нас на четвертой палубе, где проходило обучение летного состава. Новобранцев, вернее, свежезавербованных как раз инструктировали непосредственно на боевом оборудовании. Предвидеть это не мог никто. В информационном поле «Громовержца» такая информация отсутствовала. Проскользнуть незамеченными мимо двадцати девяти солдат и двух инструкторов затруднительно. Оставалось одно — идти напролом.