Война на уничтожение: Что готовил Третий Рейх для России

Ранняя испанская колонизация натолкнулась на то, что Гитлер, несомненно, назвал бы «пацифистским хныканьем». В Новый Свет прибыла группа монахов-доминиканцев во главе со святым отцом Антонио де Монтесиносом. Застав финальный аккорд истребления туземцев на Эспаньоле, набожный фриар пришёл в ужас. Узнав, что у местных жителей были государственная система и довольно развитое хозяйство, убедившись, что они мыслят, чувствуют и даже осведомлены о всемирном потопе, монах понял, что имеет дело с самыми обычными людьми. И это было катастрофично — с точки зрения умудрённого ученого-богослова. Монтесинос осознал, что злодеяния конкистадоров против людей повлекут кару Всевышнего, которая обрушится не только на них, но и на католических величеств, чьей волей они оказались в этих отдалённых землях87. Спасая государей, верноподданный отец Антонио нежданно сотряс основы маленького карибского ада обличительными проповедями и призывом щадить индейцев.

Само собой разумеется, что этим фриар вызвал гнев молодой колониальной «мафии», которая очень комфортно чувствовала себя при номинальном контроле метрополии. Не решившись поднять руку на священника, наместник Новой Испании Диего Колумб (сын) отправил монарху образцовый донос, в котором представил дело так, будто Монтесинос возмущает народ против короны и вообще не признает подчинение «Индий» их величествам. Однако настырный священник сумел вернуться в Европу и хитростью попасть на аудиенцию к слабеющему Фердинанду II. Судя по всему, король на самом деле пребывал в неведении относительно кровавых забав на Эспаньоле и был впечатлён картиной изощрённого колониального садизма, которую нарисовал отец Антонио. Фердинанд немедленно откликнулся на горячую исповедь монаха и повелел создать комиссию, заседая в которой Монтесинос буквально продавил законы, получившие название Бургосских (по названию кастильского города Бургос, где они были приняты). Эти акты признали право индейцев на человеческое обращение с ними — было запрещено бить туземцев плетью и палкой, обзывать «собаками» и прочей бранью. Эти же законы оформили систему «энкомьенда» (то есть защита), которая изначально задумывалась как программа приобщения туземцев к христианской культуре. Однако достижения Монтесиноса были только первым шагом в вековой борьбе с отвратительным расизмом: на местах законы почти не исполнялись, а энкомьенда скоро выродилась в примитивное крепостное право, просуществовавшее вплоть до XVIII века. Энкомендеро, то есть завоеватели, присваивали себе столько земли, сколько могли контролировать, и под предлогом «заботы» нещадно эксплуатировали живущее на ней население. Тем не менее вопрос о человеческой сути туземцев Америки был поставлен открыто и отчётливо, и уже в 1537 году, то есть через двадцать лет после Бургосских законов, папа Павел III издал буллу Sublimus Dei, которая признала наличие у индейцев души88.

Таким образом, Монтесинос сумел подать благой пример, вскоре подхваченный его собратом по ордену доминиканцев Бартоломе де Лас Касасом. Этот энергичный монах — участник второй экспедиции Колумба и свидетель проповедей отца Антонио на Эспаньоле — не только пытался облегчить положение индейцев в колониях, но и много говорил о них в Мадриде, приобретя некоторое влияние на Карла I, воцарившегося внука Фердинанда. Карл и его окружение скоро поняли, что вольница конкистадоров противоречит интересам короны, и решили поставить колониальные дела под контроль. Тут гуманизм Лас Касаса оказался кстати — как инструмент наступления короля на новоявленных «индейских» баронов. В 1542 году при участии доминиканца были введены так называемые Новые законы, по которым индейцы получали личную свободу. Карл таким образом пытался официально отменить энкомьенду, провозгласив, что коренные жители Америки являются вассалами короля, а не конкистадоров. Впоследствии, однако, эту часть закона пришлось пересмотреть, поскольку распоясавшиеся идальго в Новом Свете саботировали указ государя. Дело запахло бунтом, сил усмирять который у Карла не было даже на пике его могущества. В последующие века более слабые короли Испании законодательно лишь потакали аппетитам энкомендеро. Первоначально право «попечения», то есть эксплуатации некой части земли и населения на ней, официально осуществлялось только до смерти конкистадора и не могло быть передано по наследству. Но фактически оно стало наследным, и корона раз за разом бессильно подтверждала распространение энкомьенды сначала на две жизни, потом на три и, наконец, в 1704 году — на четыре, то есть до правнуков.