Война на Востоке. Дневник командира моторизованной роты. 1941—1945

О том, насколько тяжелыми были оборонительные бои зимой, говорили сотни трупов русских солдат, лежавших перед нами на «ничейной земле», и когда ветер дул с той стороны, то до нас доносился сладковатый запах разлагающейся плоти. Наша позиция представляла собой разрозненные блиндажи с незаконченными ходами сообщений. Теперь начатые когда-то работы следовало завершить, и по ночам интенсивное рытье траншей было продолжено. Правда, русские иногда пытались нам в этом помешать, проводя огневые налеты. Тем не менее прогресс был налицо, и постепенно наш опорный пункт начал превращаться в настоящий лабиринт траншей.

Днем солдаты бездельничали – читали или ловили рыбу. Да, да! Я не оговорился. Мы даже плавали по реке на лодке, ведь русские из-за особенностей рельефа местности ее не видели. А вот желание искупаться сразу исчезало, когда по течению проплывал распухший мертвец.

Незадолго до смены у нас убили одного человека – ночью он решил прогуляться до реки и был застрелен русским патрулем.

На отдыхе мы находились две недели, а затем снова вернулись на ставшие уже «родными» позиции. Там ничего не изменилось, только трава немного подросла, закрыв вид на многочисленные трупы, все еще лежавшие в «груше».

У реки Миус, 22 июня 1942 года

Той ночью мы потеряли двоих человек – автоматная очередь со стороны неприятеля срезала нашего постового, а посланный мною на берег реки патруль обнаружил там в луже крови голого старшего стрелка Штумпфа. Очевидно, он захотел искупаться, чтобы освежиться, и в результате был убит.

«Какая глупость! – рассуждал я. – Почему он не пошел купаться днем? Надо быть полным идиотом, чтобы отправиться на реку ночью, да еще в три часа. Ведь каждому известно, что именно в это время в данном районе проходят русские патрули».

На следующее утро мне по полной форме с каской надлежало явиться с рапортом к командиру роты. Принял он меня весьма нелюбезно.

– Ваш взвод походит на стадо баранов! Вы думаете, что мы здесь на отдыхе? Половина вашего взвода беззаботно дрыхнет, как будто никакой войны и вовсе нет, а другая плещется в реке! Если так пойдет и дальше, то нетрудно подсчитать, когда враг пристрелит последнего солдата в вашем взводе. Неужели это все, чему вас научили в военном училище? Подскажите тогда, что я должен написать родителям убитого Штумпфа? Может быть, то, что он умер во время ночного купания, свято выполняя свой долг перед родиной?

Поскольку командир всегда прав, ротный не ждал от меня ответа на свои нравоучительные разглагольствования и чисто риторические вопросы. Поэтому я ограничился лишь лаконичным восклицанием:

– Так точно, господин обер-лейтенант!

После этого, все еще кипя от злости, он разрешил мне удалиться, а на следующий день зацепило и меня самого – русская мина разорвалась совсем рядом со мной, и я очнулся только на главном медицинском пункте дивизии.

– Из вас вытащили целую груду осколков, – заметил командир роты. – Тем не менее вы легко отделались.

– Мне действительно повезло, господин обер-лейтенант. Вот только небольшой осколок в глазном яблоке продолжает меня беспокоить. Его нужно извлечь. Поэтому я должен поехать в Сталино¹.

– Что ж, это не на другом краю Земли. Поезжайте. Уверен, что скоро вы снова будете среди нас.

С этими словами ротный на прощание протянул мне руку. Больше я никогда его не видел, ведь операцию провели не в Сталино, а в Бухаресте. После этого я совершил замечательную пятидневную прогулку на санитарном судне в Вену, а оттуда был переведен в запасную часть в город Майнинген.

В конце августа я получил письмо от Эдгара Зыхи, в котором он, в частности, написал: «Перед началом наступления командиром батальона был назначен наш прежний комбат майор Штольц. Ты можешь представить, как мы обрадовались этому… Вот уже несколько недель, как нас переодели в тропическую форму – теперь мы носим короткие брюки и английские рубашки с погонами. Словом, чудеса да и только… Ганс Дикхоф погиб под Ростовом, а Шликер был тяжело ранен – сначала пулей в грудь, а потом осколками мины. Диль тоже погиб смертью храбрых, но в целом наш батальон сражался отлично… С наилучшими пожеланиями, твой Эдгар».

Это было его последнее письмо – он тоже погиб где-то на Кавказе на реке Терек. Из пятерых полных радужных надежд лейтенантов, прибывших на фронт вместе со мной, в живых остался только я один.

Сталино – название города Донецк с 1929 по 1961 г.

1943 год Боевое товарищество

Был у меня товарищ,

Лучшего ты не найдешь…[27]

Партизаны

Барановичи – Минск, 19 сентября 1943 года

Было два часа ночи, и при лунном свете разглядеть подробности необъятного русского ландшафта не представлялось возможным. В ночной тиши угадывались лишь очертания бесконечных лесов, которые прорезала широкая просека железнодорожной линии Барановичи – Минск. На безопасном удалении от края леса, таившего в себе угрозу, виднелся окруженный частоколом домишко блокпоста.