Война не по правилам

Он протер шею, за которую касался, осмотрел комнату, забрал свою сумку, вышел во двор и показал Назарову большой палец правой руки.

— Отлично, давай к тачке, заводи! — кивнул главарь банды.

«Копейка» завелась с полоборота.

Мужчины сели вперед, Гавриленко за руль. Нестерова, в окружении сумок, устроилась на заднем сиденье. Полная тонировка не позволяла рассмотреть пассажиров, а солнцезащитные пленки закрывали сверху чуть ли не половину лобового стекла. Ворота Назаров уже открыл, и Гавриленко не спеша вывел «Жигули» со двора и так же не спеша повел по пустынной улице.

Как только «копейка» отъехала с участка Алтунина, во двор зашел Гамсадзе. Осмотрелся, поднялся на крыльцо. Рукой в перчатке открыл двери в сени, прошел в горницу.

Федор Алтунин лежал, скорчившись, у стола. На краю и под черепом кровь. Пульса нет, дыхания тоже, тело холодное. Убедившись, что он мертв, Гамсадзе быстро вернулся к «Ниве» и повел ее к заранее выбранному месту, небольшому закрытому магазинчику спорттоваров на параллельной улице, что вела к фрагментам забора давно строящегося и, скорее всего, никому уже не нужного гипермаркета. Ему пришлось пройтись, чтобы выйти туда, откуда был виден гипермаркет и капот «Жигулей». Рустам успел заметить, как в пространство между заборами юркнула женщина с сумкой, лишь издали напоминавшая Людмилу Нестерову. Но это была именно она. Гамсадзе ждал, глядя на минутную стрелку ручных часов, медленно подбиравшуюся к цифре «12». Ровно в 10.00 стройку осветила огненная вспышка, раздался оглушительный взрыв, и на месте стройплощадки показалось облако пыли. По ближайшим домам и улицам ударили осколки камня, железа, и следом за первым взрывом послышался второй — это обрушились стены, а с ними балки перекрытия, лестничные пролеты. Гамсадзе пошел к «Ниве», глядя на ближайшие дома. В них были выбиты стекла, дым с пылью затягивал район. Где-то начали раздаваться крики. Он сел в машину и поехал на выезд из города.

«Копейка» подошла к площадке перед стройкой в 9.50.

Гавриленко припарковал автомобиль так, чтобы тут же уйти в переулок справа. Назаров повернулся к Нестеровой, улыбнулся, но эта улыбка была больше похожа на звериный оскал:

— Твой выход, Людок! Давай быстро! Жди в центральном зале, он круглый, с опорами, но без купола, должен быть мужик в джинсах и майке, в очках, ну, ты знаешь. Передашь ему пакет и сразу же в обратку.

— А если его не будет?

— Ждешь до 10.05, часы-то у тебя есть?

— Есть!

— Так вот, если до 10.05 он не появится, тащишь пакет обратно. Вернем его Рустаму, пусть сам разбирается с мужиком. Ясно?

— Ясно!

— Давай, Людок. По приходе тебя ждет доза отменного «герыча».

— И бабки!

— Это само собой. Но давай, не тяни время.

Нестерова вышла из «копейки», прошла к пространству между частями забора, скрылась на стройке.

Назаров достал пульт дистанционного управления и уставился на часы. Гавриленко вдруг заерзал на водительском кресле, и он удивленно спросил:

— Ты чего, Степан?

— До сих пор не пойму, на хрена гробить Людку ради пустого места? Нет, она, конечно, тварь, шалава, но вот так, без толку…

— Кому без толку, кому нет. Абдулле не без толку. Все, 10.00!

Виктор выдвинул антенну и нажал кнопку. От мощного взрыва оба бандита полностью пригнулись. В лобовое стекло угодил крупный камень, хорошо, что не сталенит, а то зацепило бы осколками. По крыше и капоту забарабанили камни, волной из-за забора повалил черный едкий дым. Еще грохот, и появилась волна гари и пыли.

— Валим отсюда, Гаврик! Да поживее! — выкрикнул Назаров.

«Жигули» нырнули в переулок, вышли на улицу, где остановился Гамсадзе, и побежали к окраине.

— Не хреново грохнуло! — воскликнул Гавриленко.

— Знатно, слов нет.

— Интересно, от Людки что-нибудь осталось?

— Глаз где-нибудь на арматуре висит, а под ним оторванный кусок босоножки.

— Я серьезно.

— И я серьезно.

Гавриленко повел «копейку» к выезду из города. Ни он, ни Назаров не заметили стоявшую у мостика через канаву белую «Ниву». Мало ли таких машин в городе.

В это время заядлый рыбак, подполковник-отставник Иван Семенович Грызло, устроившись недалеко от обрыва в кустах, вытащил из реки крупного лопыря. Довольно хмыкнув, бросил его в сетку, насадил наживу, забросил удочку. Грызло, уволившись из вооруженных сил и вернувшись в родной Борск, все свободное время занимался рыбалкой. А его, времени, было предостаточно. Ловил подполковник круглый год, летом и зимой, осенью и весной, даже в разлив, когда остальные рыбаки сидели дома. Он напрочь отметал браконьерские штучки типа сетей или вершей, не признавал и донок, и спиннингов, ловил только на удочку, и то без катушки. По сути, после скоропалительной и безвременной смерти супруги река и озеро стали его вторым домом. А может быть, и основным.