Война "невидимок"

Житков лежал, закинув ноги на спинку койки.

– Не могу понять, зачем мы сидим тут и ждем у моря погоды? Может быть, эти радиопереклички именно на то и рассчитаны, чтобы держать нас здесь, а в это время проделывать какую-то работу, о которой мы не имеем представления? – говорил Найденов, перетирая вымытую после обеда посуду.

– Меня тревожит отсутствие Мейнеша. Раз эта старая горилла где-то вне нашего поля зрения, нужно ждать какой-нибудь гадости.

Житков встал, подошел к приемнику, тронул регуляторы. Звук стал яснее. Это был монотонный писк, похожий на простую морзянку. Но привычное ухо могло безошибочно различить в нем повторяемый зуммером однообразный аккорд, уже знакомый друзьям по прежним сигналам флейты.

Заслышав его, и Найденов подошел к приемнику.

– А ты скучал. Вот и они, – прошептал Житков, словно боясь спугнуть слабые звуки.

Найденов взял блокнот и карандаш, готовясь записывать.

Вот зуммер пропел снова – раз, другой.

Прошло с полминуты, и из приемника донесся негромкий, тоже хорошо знакомый обоим ответ: недолгий, осторожный свист – тире-точка-тире, тире-точка-тире. И все.

– Отозвался, – прошептал Житков. – Переходит на прием.

И тотчас послышался голос, который они уже не раз слышали. Говорил обычный корреспондент Витемы. Но приготовившийся записывать немецкие фразы Найденов споткнулся на первом же слове. Передача шла не по-немецки, и прежде чем Найденов сообразил, что неизвестный говорит по-голландски, тот уже произнес целую фразу. Найденов едва успел механически набросать плохо знакомые и вовсе незнакомые слова, как раздался свист Витемы, означавший, что передача принята.

Передатчик щелкнул, переговоры были окончены.

Найденов с напряжением вглядывался в свой блокнот.

– Догадываешься, что это значит? – тихо спросил Житков. – Переходят к самому существенному…

Найденов досадливо отмахнулся. Он смутно понимал смысл записанного: указывалась новая волна, на которой через пятнадцать минут будет вестись следующая передача.

Житков стал настраивать приемник.

– Я так и думал: он ждет этого момента с большим нетерпением, чем мы с тобой. Смотри, как быстро отозвался. По-видимому, главное приближается: они назначат рандеву.

Найденов поглядел на часы.

– Осталось пять минут.

Он придвинул к приемнику табурет и устроился поудобней.

– Хороши мы будем, если они опять поведут разговор на языке, которого мы не знаем, – сказал Житков.

Он взволнованно закурил, присел на корточки перед приемником.

Передача началась на французском языке. Найденов знал его слабо, но кое-что понял. Речь действительно шла о рандеву. Были указаны координаты и уточнено время. Данные были повторены дважды. Итак, встреча назначена на последние минуты того короткого часа, когда солнце будет близко к горизонту, – примерно через восемь часов.

– Отсюда три часа хода, – сказал Житков.

– Доберемся и в два с половиной, – возразил Найденов.

– Допустим, доберемся. Значит, восемь минус два с половиной…

– Нет, клади все три с половиной.

– Тебя не поймешь, – рассердился Житков, – то сбавляешь, а то сам же набрасываешь.

– Ты не учел: катер мог обмерзнуть. Потребуется время, чтобы вырубить его и подтащить к кромке.

– Ладно, три с половиной, – Житков загнул палец, – разогрев и запуск мотора – полчаса. Возражений не имеется?

– Нет.

– Итого: четыре. До назначенного места хода не меньше двух часов, плюс полчаса на всякие случайности – итого шесть с половиной.

– Как в аптеке.

– Значит, остается полтора часа.

– Да, за это время можно собраться.

– И еще раз поужинать!..

Друзья решили, что сначала вдвоем перехватят и изолируют Витему, чтобы он не мог помешать их дальнейшим действиям, а затем подойдут к самолету, где, может быть, им придется иметь дело с экипажем из двух, а то и из трех человек.

Они поели, прибрали избу, собрали снаряжение.

– Пора!

Житков откинул щеколду и толкнул дверь. Она не поддалась. Толкнул сильнее – что-то крепко держало ее снаружи.

Друзья переглянулись.

Рандеву

На поверку оказалось, что снег завалил вход. Пришлось выставить окошко и вылезать в него, чтобы разгрести наваленный у двери огромный сугроб.

Наконец они стояли на лыжах.

– Впору хоть раздеваться! – крикнул Житков, сдергивая ушанку, из-под которой катился пот, замерзавший на щеках.

Вместо обычных двух часов, которые они тратили во время тренировок на достижение берега, гурий, сложенный ими у места стоянки катера, показался уже через полтора часа.

Вопреки ожиданиям, береговой припай за это время не только не увеличился, но, наоборот, еще сузился, обломанный льдами, напиравшими с моря.

– Не понимаю, на что рассчитывают фрицы? – воскликнул Найденов. – В такую погоду на лед садиться – дров наломать: его так сторосило, что ровного пятака не найдешь.

Они подошли к полузанесенному гурию. Вершина его едва торчала из сугроба. Под снегом скрывался катер. Он стоял на полозьях. Мотор был заправлен. Его оставалось разогреть и запустить.

Друзья откопали судно и покатили его к краю припая. Несколько раз останавливались, чтобы передохнуть. Путешествие по ропакам взломанного припая требовало напряжения всех физических сил.