Война никогда не кончается (Рассказы, документальная проза, стихи)

Малец лежал в госпитале в Орджоникидзе. Широкое окно палаты обрамляло Казбек, до которого, казалось, можно дотянуться рукой. В безоблачные дни бабьего лета ослепительно сверкала снежная шапка, и в памяти высвечивалось не то, что случилось совсем недавно, а снег на перевале, красивый и тихий, словно не было войны. Какое-то защитное устройство спасало Мальца от воспоминаний о двух ночах и дне в особом отделе 60-й стрелковой бригады. Только обида за потерянную медаль, ноющая сильнее раны, ненадолго возвращала его в смрадный подвал.

Фронт приближался к городу. Раненых эвакуировали в тыл. Мальца направили в Баку. Но в санитарном вагоне чокнутый лейтенант пристал к нему с просьбой поменяться направлениями. В Баку, видишь ли, у него девчонка. В Кировобаде, правда, родители, но ему очень хочется в Баку.

Кировобад! "Во имя Аллаха прошу тебя, напиши моему отцу то, что я тебе рассказал".

В Кировобаде отец Исмаила Садыкова. Ладно, пусть лейтенант едет к своей девчонке.

В госпитале в Кировобаде Мальца почему-то поместили в двухместную палату, в которой уже лежал старый военинженер первого ранга.

Военинженер никак не мог вспомнить, откуда ему знакомо лицо этого пацана. Определенно знакомо. Он даже помнит, что впервые увидев пацана, обратил внимание на явное несоответствие: грустные глаза на веселом лице.

Сволочи! Напрочь память отшибли. А какая была у него память! Почти как у этого Мальца, из которого стихи вылетают, как длинные очереди из скорострельного пулемета. Забавный пацан. Где же все-таки он его видел?

К середине ноября Малец уже мог писать. Белый лист лежал перед ним нетронутый, как заснеженная терраса на перевале, на которую ни немцы ни наши не решались спуститься. Как начать? "Уважаемый тов. Садыков"? Или "Уважаемый отец Исмаила"?

Или... Спросить бы у полковника. Но чорт его знает почему, не хотелось затевать разговора на эту тему.

Как-то после обеда он выклячил у кладовщицы свой танкошлем и сапоги, и прямо так, в госпитальном халате пошел по знакомому адресу. Добро, дом Садыковых был недалеко от госпиталя.

Военинженер первого ранга тоже собрался писать письмо. Он извлек из-под подушки планшет и, раскрыв его, увидел драгоценный документ - слегка потертую на сгибах газету, в которой среди военачальников, верных высокому долгу, значилась и его фамилия.

Военинженер осторожно развернул газету. С первой страницы, застенчиво улыбаясь, смотрел на него Малец, герой перевала. Так вот откуда он его знает!

Провожаемый старым Садыковом, Малец подошел к госпиталю. Никогда еще на него не наваливалась такая тяжесть. У проходной Садыков подарил ему плетенную корзину с хурмой.

- Спасибо тебе, сынок. Может быть, когда ты станешь отцом, ты поймешь, какое дело ты сделал. Да благословит тебя Аллах, сынок. Приходи к нам.

Военинженер первого ранга поблагодарил Мальца за хурму и с удивлением посмотрел на увесистую корзину.

- Откуда у тебя такое богатство.

Серным смрадом преисподни, в которой он находился более трех лет, вновь дохнуло на него из рассказа Мальца о подвале особого отдела 60-й стрелковой бригады. Только в ноябре 1941 года, когда профессор военно-инженерной академии понадобился фронту под Москвой, его извлекли из ада. Под бомбежкой и во время обстрелов он боялся своего страха. Он боялся возвращения в преисполню, если обычный страх живого существа перед угрозой уничтожения окажется сильнее страха снова оказаться в аду.

Военинженер первого ранга задумчиво посмотрел на свои изуродованные ногти и спросил:

- Скажи-ка, сынок, положа руку на сердце, там, на перевале, ты понимал, какой подвиг ты совершаешь?

- А как же, конечно, понимал.

Но, встретив добрый взгляд сидящего на койке старика, он смущенно улыбнулся и добавил:

- Если, положа руку на сердце, товарищ полковник, мне и в голову не приходило, что я получу медаль "За отвагу". Да все равно у меня ее нет.

Военинженер поежился, запахнул халат и уже было открыл рот, чтобы дать Мальцу добрый совет - держать язык за зубами и никому не рассказывать о Садыкове. Но тут же он резко осадил себя. В отличие от Мальца, военинженер первого ранга знал, что такое опасность.

1987 г

ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА

Русское подворье в Иерусалиме... Каждый раз, когда я пересекаю его, в моем сознании (или в подсознании?) включается какое-то смутное устройство, то ли проецирующее пережитое на трехмерный экран будущего, то ли соединяющее каким-то невероятным способом знакомое предстоящее с реальной цепью

прошедших встреч.

Каменный собор похож на десятки виденных. Поэтому воспоминания могли бы быть о детстве, о теплом запахе пыли, слегка прибитой куриным дождем, о сладостном вкусе недозревших оскомино-кислых слив, сворованных в церковном саду. Воспоминания могли бы быть о скитаниях по старым русским городам, о

неутолимой жажде приобщения к прекрасному и невольном приобщении к чужим святыням.

В конце концов, воспоминания могли бы быть о событии, поведанном мне Ицхаком.