Война Ночных Охотников

Когда эхо громового раската затихло в лабиринтах кирпичных домов, Григорий перестал дышать. Вцепившись скрюченными пальцами в мокрую крышу машины, он взглянул на броневик, закрывавший вход в банк. Дарья, не отрывавшая глаз от часов на запястье, застыла рядом. Замерла, превратившись в статую, неподвластную течению времени. Крупные капли дождя мягко шлепали по кожаной куртке, в застывшей руке дымилась сигарета, но сама предсказательница не шевелилась, словно выпав из течения времени.

Григорий покосился на нее. Потом снова взглянул на броневик. И шмыгнул носом, когда тело напомнило, что нужно дышать.

Вздрогнув, Дарья опустила руку, сунула мокрую сигарету в рот, затянулась, рассматривая машины на той стороне дороге.

— Все, — коротко сказала она, отбрасывая окурок.

— Что — все? — хрипло спросил Гриша, чувствуя, как по лбу скользят горячие капли пота.

— Не вышел, — вздохнула Дарья. — Значит, поживем еще немного.

Борода шумно выдохнул и повалился вперед, ткнувшись в борт Жигуленка. Жадно хватая воздух открытым ртом, он задрал голову, подставляя лицо дождю, и с удивлением обнаружил, что тот почти кончился. Свинцовые тучи расходились на глазах, превращаясь в обрывки серого тумана.

— Пошли, — скомандовала Дарья, отбрасывая пустую сигаретную пачку. — Давай, Гриша, пошли.

— Куда? — простонал Борода, отлепляясь от машины. — Теперь то что?

— Броневик, — сказала Дарья, выходя на проезжую часть. — Его там быть не должно.

Осторожно, словно по скользкому льду, пробуя дорогу ногой, она двинулась через улицу. Борода неохотно, покачиваясь, сделал пару шагов следом за пророчицей, но потом, спохватившись, развернулся.

Вернувшись к машине, он распахнул заднюю дверцу — безнадежно помятую, с выбитым стеклом — и вытащил из скомканного тряпья короткий дробовик, напоминавший огромный кремниевый пистолет. Прикрыв его полой разодранной по швам куртки, он сердито засопел и пошел вслед за Дарьей, успевшей добраться до середины дороги.

Нагнав ее, координатор пристроился рядом, замедляя шаги. Глянул на девчонку. Белая, в лице ни кровинки. Губы — синие, приоткрыты, слегка вздрагивают.

— Даш, — позвал Борода. — Ты как?

— Паршиво, — огрызнулась та, даже не обернувшись. — Сам-то как думаешь?

— Я уж и не знаю, что думать, — мрачно отозвался Григорий. — Все это как-то… Выше моей планки. Уже не понимаю, что нормально, а что нет. Но выглядишь ты неважно.

— Еще бы, — процедила сквозь зубы предсказательница. — Сам бы попробовал! Ух, как я вас всех ненавижу.

— Кого? — поразился Борода. — Нас?

— Весь ваш дурдом потусторонний, — выдохнула пророчица, осторожно пробуя ногой бордюр, словно тот мог внезапно раствориться в воздухе. — Я была славной глупенькой девочкой, а вы меня испортили! Я рисовала эльфиков и принцесс. Думала, стану модным дизайнером, а потом сразу знаменитой художницей. Заведу двух любовников. Трех. Одного красивого, другого умного, а третьего богатого. И что же случилось с нашей Дашей? Вместо принца явился только его белый конь в пальто и все опошлил!

— Кобылин? — уточнил Борода, зыркая по сторонам в поисках машин с мигалками.

— Да! Самый главный гад!

— Он это не нарочно, — невпопад буркнул Гриша, прислушиваясь к далекому вою сирен скорой. — Он же тебя спасал.

— Ты не понимаешь, — отрезала Дарья, протискиваясь мимо черной Ауди. — Его же почти не видно! У него все наперекосяк. Когда он появляется, это значит все пойдет не так! Все будет наоборот. Или вообще не будет. Ничему нельзя верить. Он как черная дыра, искажает пространство и время, или чем там эти сволочи занимаются! У меня от него голова болит и нервный тик начинается!

Резко остановившись, Дарья развернулась к опешившему Григорию и ткнула ему в грудь тонким пальчиком.

— Вот ты! Ты представляешь, что такое взять с тарелки яблоко?

— Ну…

— Ни хрена ты не представляешь! Вот ты потянулся за яблоком и застыл, потому что вдруг понял, что от этого движения зависит твоя дальнейшая судьба. И судьба твоих друзей. Судьба всего этого сраного мира! В этот миг все зависит от того, с какой стороны ты возьмешь яблоко, какой рукой, как высоко поднимешь и как быстро потянешь на себя. Ты замираешь от ужаса, пытаясь вспомнить случайный образ, мелькнувший перед глазами полгода назад, тебя трясет, как паралитика, немеют ноги, а ты судорожно пытаешься сделать правильный выбор. А еще ты знаешь, что руку нельзя убрать, что выбор надо сделать немедленно, и на все у тебя пара секунд! Ты ревешь как дура, у тебя срывает башню, тошнит, хочется сдохнуть, ты тянешься за этим проклятым яблоком, молясь, чтобы твоя память тебя не подвела. И знаешь, что самое страшное, а?

Дарья шагнула к Грише, все сильнее упирая тонкий палец ему в грудь, придвинулась, заглядывая в лицо, и зашептала: