Война ордена

Евмен бросился вниз, пытаясь задавить противника массой, но немного не рассчитал. Сарпедон переместил вес на задние лапы, чтобы встретить Евмена так, как позволяла только его мутация. Два космодесантника столкнулись.

Передние конечности Сарпедона были выставлены вперед подобно рогам атакующего животного. Когти вонзились в живот Евмена, и хитиновый меч пропорол броню молодого десантника не хуже, чем стальной кли­нок на бионической лапе.

Сарпедон вновь откинулся назад, поднимая Евмена в воздух так, что окружающие видели когти, торчащие из спины мятежника. Тот закричал в отчаянии и гневе, выронив топор и пытаясь вырваться и поменять исход поединка.

Библиарий опустил передние лапы, и его противник, как ни пытался цепляться, с грохотом соскользнул на пол. На лице Евмена невозможно было прочитать ни­чего, кроме всепоглощающей злобы. Он попытался защититься Копьем Души, но гравитация и стремитель­ная реакция Сарпедона решили бой.

Командор обрушился на Евмена всей массой, вкла­дывая в удар когтями всю свою силу. Четыре паучьи лапы пробили броню на груди мятежника, раздирая лег­кие и оба сердца, перебили позвоночник и вонзились в палубу.

Сарпедон стоял над Евменом, глубоко погрузив ла­пы в его грудь. Мятежник еще что-то пытался сказать, но добился только того, что на его губах выступила кровавая пена. Рука, сжимающая Копье Души, метну­лась вверх, но Сарпедон перехватил ее в запястье и вывернул, вынуждая бросить священное оружие. Чер­ные клинки исчезли в рукояти, и она покатилась по полу.

Затем библиарий отступил, вытягивая когти из тела противника. Из ран ударили алые фонтаны крови, и Евмен испустил последний хриплый вздох, расставаясь со стремительно утекающей жизнью. Последним Сар­педон выдернул свой бионический протез, и мятежник, уже мертвый, распластался на полу.

Сарпедон стоял над трупом Евмена. Все боевые бра­тья, и те, кто остался на его стороне, и те, кто поддер­живал восстание, молча наблюдали за происходящим.

— Это моя вина, — произнес командор. — Я лично выбрал Евмена и подарил ему броню полноправного космического десантника. Я не разглядел его планов и не сумел предотвратить Войну Ордена. По каждому из этих пунктов я виноват перед вами, братья. Если вы будете готовы снова принять мое командование, я опять стану вашим магистром. Однако это не будет драгоцен­ным призом за победу над Евменом, но столь же тяже­лой ношей, как и те обязанности, которые я поручаю вам. Если же вы больше не доверяете мне, я уйду, пере­дав титул любому, кто уверен, что может вести Испи­вающих Души. Ни сделок, ни конфликтов, достаточно шага вперед.

Сарпедон посмотрел в глаза каждому, кто мог пола­гать, что заслуживает права возглавить орден, — капел­лану Иктиносу, капитану Люко, сержанту Гекулару, — но ни один из них даже не шелохнулся. Библиарий дал им достаточно времени на то, чтобы заявить о своих притязаниях. Однако все молчали.

— Тогда каждый, кто не признает меня своим маги­стром, — произнес наконец Сарпедон, — может покинуть «Сломанный хребет». Просто берите челнок и улетайте. В пределах досягаемости полно подходящих миров, и вас никто не станет останавливать. Война Ордена и без того унесла уже слишком много жизней. Капитан Люко, пожалуйста, возьми Копье Души и запри его в оружей­ной. Капеллан, — Сарпедон кивнул на тело под своими ногами, — похорони нашего брата как подобает.

С высокого шпиля просматривался весь раскинув­шийся под ним город. При свете дня, пробивающегося через затянутое смогом небо, он казался куда более спокойным, нежели ночью, поскольку огни пожаров не сверкали так ярко и не столь очевидными были массо­вые отключения электроэнергии. Но это только иллю­зия. Улей по-прежнему охвачен волнениями и миллио­ны его граждан пребывают в страхе.

Крыша шпиля продувалась ледяными ветрами, раз­вевавшими флаги, каждый из которых являл собой ва­риацию змеиной геральдики дома Фалкен. Ветер при­носил с собой запах дыма, поднимающегося над дого­рающими домами или же появившегося в результате перестрелок…

На высоком шпиле была припаркована воздушная яхта, чей изящный профиль выступал над краем кры­ши. Докер-сервиторы уже тащили топливные шланги и меняли воздушные фильтры. Графиня медленно спус­тилась по сходням, сопровождаемая свитой детей. Ока­завшись на этом пронизывающем до самых костей вет­ру, она вдруг всем телом почувствовала каждый прожи­тый год, которых накопилось уже очень и очень много.

Исменисса бросила взгляд на город. Он простирал­ся до самого горизонта, встречаясь там с затянутым дымом небом. Это был ее город, и она действительно испытывала подлинную скорбь, вполне соответствую­щую ее траурному облачению. Люди там, внизу, были напуганы до смерти. Они больше не верили, что дом Фалкен может гарантировать им безопасность. Никто не мог знать, когда и как всему этому наступит конец. Графиня позволила себе минутную слабость, чтобы по­жалеть этих несчастных. Многие граждане потеряли тех, кого любили. И у нее самой был повод сопережи­вать их горю, что случалось нечасто.