Война ордена

Затем орки достигли ворот, и бойня продолжилась с еще большим размахом. Несколько тысяч человек по­гибли за считанные секунды; орки врывались в толпу, а мгновение спустя выскакивали из нее, с головы до ног покрытые кровью. Твари опустошали магазины своих примитивных ружей и разделывали жертвы мечами и мясницкими топорами.

Из Врат Малкадорина струился поток выживших — та малая часть граждан, кому удалось удрать от орков. За их спинами раздавались истошные крики, и многие беглецы — как до того генерал Талак — были уверены, что на самом деле их давно уже прикончила орочья пуля и что теперь они просто уходят все глубже в ад.

К амвону храма Императора Властвующего реши­тельным шагом поднялся самый рослый и могучий орк, выходец из миров войны туманности Гарон. Сейчас в здании бесновались его сородичи, срывая со стен гобе­лены, изображающие основателей дома Фалкен, выса­живающихся на побережье Хирогрейва или прорубаю­щихся сквозь джунгли Неверморна. Зеленокожие вои­ны расстреливали лица статуй и разбивали бронзовые таблички, содержащие жития имперских святых, раз­мазывали кровь по бледному камню стен — кровь свя­щеннослужителей, расчлененных низкорослыми существами-рабами, повсюду сопровождавшими орду. На изрешеченный пулями алтарь перед лишившейся лица статуей Императора были возложены внутренности и фекалии.

Один из священников был все еще жив, и рабы глу­мились над ним, раз за разом отпихивая пистолет от его протянутой руки, не позволяя бедняге покончить с со­бой. Он вновь и вновь измученно полз к оружию, но проворные мелкие твари только заливались смехом. Ко­гда на них легла тень массивного орка, рабы оглянулись и помрачнели; подлые красные глазки на их крохот­ных сморщенных лицах расширились от страха, и су­щества поспешили укрыться среди деревянных церков­ных скамей.

Увидев своего вожака, остальные орки разразились победными криками. Он был крупнее практически лю­бого из них как минимум раза в два, его огромная урод­ливая башка по-звериному выступала из плеч, а мощная нижняя челюсть щетинилась лесом сломанных клыков. Кожа вожака была темной и морщинистой, точно кора старого дерева, глаза же его, хотя и был и глубоко поса­жены на хищном лице, светились умом и целеустрем­ленностью, которых столь не хватало остальным оркам.

У него была только одна нормальная рука, которой он отшвырнул со своего пути ближайшего раба. Вто­рая же являла собой союз стали и пара, вырывавшегося из поршней при движении, и завершалась трехпалой клешней, достаточно большой и сильной, чтобы ото­рвать ствол танку. Ржавая лестница механизмов, за­крывавших ребра и позвоночник вожака, сочилась чер­ной смазкой. Эти искусственные части давно обросли плотно переплетающимися зелеными мышцами, сжи­мавшимися вокруг них во время движения. Чтобы пережить замену половины тела на столь грубые про­тезы, требовалось обладать выносливостью, немысли­мой даже для орка.

Вожак испустил рев, но, в отличие от остальных сородичей, в его крике не было ни триумфа, ни воз­бужденного бравирования. Воины умолкли, ибо даже самых могучих из них бросало в дрожь при одной мыс­ли о том, чтобы вызвать недовольство этого великана. Вожак обвел зеленокожих мрачным взглядом, и глаза его остановились на одном из орков, резавшем окро­вавленным ржавым мясницким топором один из гобе­ленов, украшавших церковь.

Метнувшись вперед со скоростью, какую трудно бы­ло ожидать от существа его размеров, вожак схватил вандала своей настоящей рукой. Ее пальцы сжались на мускулистой шее орка и оторвали того от пола. Затем вожак перекинул свою жертву в механическую клешню и швырнул через всю церковь. Зеленокожий врезался в стену с такой силой, что по камню побежали трещи­ны, и без чувств сполз на пол.

Предводитель воинства чужаков повернулся к гобе­лену и притянул его ближе к глазам, чтобы как следу­ет рассмотреть. Полотно изображало Стражей древних времен, первых солдат Ванквалиса, защищавших побе­режье Хирогрейва в те годы, когда города планеты толь­ко переходили под власть дома Фалкен. На гобелене группа бойцов, облаченных в стилизованную яркую ар­мейскую форму, штурмовала холм, потрясая автоматическими винтовками. Под их ногами лежали груды рас­члененных орочьих трупов. Художник изобразил зеле­нокожих хилыми и тощими, жалкими существами, едва ли способными что-то противопоставить ванквалийскому штыку.

Сорвав гобелен со стены, вожак высоко поднял его, чтобы все собравшиеся соплеменники смогли рассмот­реть попираемые людьми трупы. А затем он закричал, и речь его была полна такой ненависти, какую способен передать только орочий язык.