Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

— Удивительный человек, ваш командир дивизии, — сказал я замполиту, когда мы вошли в его кабинет-отсек в блиндаже.

— Это правда, незаурядный человек, — согласился подполковник. — А вот с первого взгляда кажется всем немного чудаковатым.

— Он и мне сначала таким показался и, признаться, некоторое время был мне неприятен, только постепенно я убедился, что человек он замечательный; правда со своими, какими-то простецкими особенностями. Но и то правда, что делу они не только не мешают, но полковнику во многом даже и помогают.

— Понимаете, он никогда и ничего не делает ради личной карьеры, личной славы и блеска, личного авторитета. Я это сразу заметил и за время нашей совместной работы убедился, что не ошибся в первом впечатлении. Больше того, попадись ему на глаза такой карьерист в дивизии, любого звания, положения, — немедленно выгонит. И терпеть не может подхалимов: невзирая на чины и заслуги, тут же — публично, донага — обдирает таких людей, осмеивает и выгоняет. Но уж для кого командир дивизии — истинный защитник и опекун, так это для людей честных и самоотверженных, воюющих с врагом не за страх, а за совесть. Таковым, собственно, он и сам является. Не переносит парадности, шумихи, показухи, а пуще всего обмана не терпит. За это его вся дивизия любит и уважает. Так что к трусам, изменникам — беспощаден он, как палач; к провинившимся — строг, как прокурор; а к отличившимся — заботлив и внимателен, как отец родной. Я уж не говорю о смелости, личной храбрости. Бесстрашен до риска. Тут надо бы командиру окоротить себя. Уже три раза успел в госпиталях побывать по ранениям, причем один раз со сквозным пулевым ранением в грудь. Что вам еще сказать?.. Прирожденный воин и командир.

Так охарактеризовал своего командира дивизии его заместитель по политической части.

Сам же заместитель был человеком совершенно другого склада. Моложе своего командира, он был человеком с уравновешенным и несколько суховато-официальным характером. Интеллигентный, внимательный и предупредительный собеседник. Ничего лишнего и чопорного ни в делах, ни в словах. На фронт ушел с четвертого курса института. А сейчас вся официальная часть дивизии лежала на его плечах. Он редактировал все сколько-нибудь серьезные приказы и решения дивизии. Держал под неослабным вниманием дивизионную печать, руководил всей партийной и хозяйственной жизнью дивизии, не упуская из вида ее боевую часть — без его подписи или совета командир дивизии не издавал ни одного приказа, не принимал никакого решения. Они прониклись глубоким доверием и уважением друг к другу. Это видела вся дивизия, тоже бросалось в глаза и каждому переступившему порог дивизии. Командир дивизии и его замполит здесь были словно одно существо в двух лицах.

При редакции дивизионной газеты методически и аккуратно писалась история дивизии, куда заносились все значительные боевые действия дивизии в целом, полков и отдельных героев. Уже два тома этой летописи, переплетенные в красный бархат с золотым тиснением, хранились в денежном ящике штаба дивизии.

Всюду, куда ни взгляни, в дивизии был порядок, чувствовалось, что он уже перешел в привычку, уклад жизни — в традицию. С ощущением праздника, полного внутреннего удовлетворения покидал я эту дивизию.

ЖЕНСКИЙ БАТАЛЬОН

На обратном пути я должен был ненадолго зайти во 2-ю дивизию. На пути к ней лежал довольно опасный участок обороны, который, к моему удивлению, оборонялся женским батальоном.

Опасным он был потому, что в этом месте немцы сильно контратаковали наши позиции, стремясь возвратить потерянное: выйти к берегу Нарвы и взять под контроль подходы и переправы через реку. Днем и ночью немцы обстреливали этот участок артиллерией и минометами, часто атаковали и пехотой.

Крайне тяжелой для противостояния была и сама местность — в большинстве своем линия обороны проходила здесь по болотистым местам, огневые точки приходилось сооружать из торфа, слабо защищавшего не только от снарядов, но и от пуль.

Этот участок вначале оборонял боевой лыжный батальон, и, когда здесь появился нынешний, я даже не знал. Как бы то ни было, но сам факт, что здесь сражается женский батальон, меня как-то коробил, думалось: такое место скорее для штрафников, не могли уж дать девушкам более легкий участок.

Да, защищать свою социалистическую родину вышли и наши советские женщины, и не только в медицинских учреждениях: в полевых госпиталях, медсанбатах, в ротах; они служили и в батальонах связи, в дорожных батальонах и обслуживающих частях; а также и непосредственно в боевых порядках — с винтовкой, автоматом и пулеметом в руках. Более того, они сели в боевые самолеты и наравне с летчиками-мужчинами громили врага в воздухе. На фронте существовали целые женские подразделения и части с самостоятельным женским составом, и все они прекрасно зарекомендовали себя в боях.