Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера

Мы еще раз внимательнейшим образом осмотрели его голую спину. Ничего! Стало ясно, что это истерика и с перепугу парню мерещится, что он умирает. Подобных случаев я встречал немало, и все они, за редким исключением, происходили с молодежью из городских семей — изнеженные, не видевшие в жизни трудностей, они чаще других не выдерживали ужасов, трудностей и тягот войны. Чтобы привести парня в чувство, я со злостью хлопнул его ладонью по голой спине, поднял с земли его автомат, сунул в руки и строго приказал:

— Марш обратно на КП! Мне такие паникеры не нужны! — И, взяв другого разведчика, быстро пошел от плаксы.

Парень остолбенел. Перестал плакать. Опустив руки, он виновато стоял на месте.

— У-у-у, трусишка несчастный! — укорил его, отходя, товарищ.

Постояв, солдат надел на голую шею автомат и устремился за нами. Когда, обернувшись, я увидел его идущим сзади, то от души расхохотался. Смеялся и мой спутник. Не смеялся только виновник нашего веселья. Уставившись немигающими глазами, он с удивлением смотрел на нас, не понимая, чем вызван смех.

— Да оденься же ты! Приведи себя в порядок! — сказал я солдату, перестав смеяться.

Только теперь, оглядев себя, солдат понял причину нашего смеха, и сам засмеялся, повернув назад за гимнастеркой.

Мы его подождали. Он быстро оделся, подпоясался, собрал и прицепил гранаты и, приосанившись, подбежал ко мне с рапортом:

— Товарищ батальонный комиссар! Разрешите с вами идти дальше! Это я так, немножко испугался.

— Ну хорошо, хорошо, пойдем, — я отечески похлопал его по плечу, обрадованный благополучным исходом.

Засада

Мостом через ручей служила огромная ель, поваленная когда-то бурей. Наш берег был немного выше, ель лежала вниз вершиной, к нам корнем. Верхние сучья на ней давно были срублены, а сам ствол слегка стесан для удобства ходьбы, ведь это был наш единственный переход через ручей на пути от КП полка в 1-й батальон.

Подходили мы к ручью с большой осторожностью. Мы не знали, что с нашим батальоном и где противник, могла быть засада. Оставив обоих солдат за большим кустом, я пополз к переходу и, укрывшись за корневищем ели, высоко торчавшим над землей, долго наблюдал за противоположным берегом и его окрестностями. Ничего подозрительного я не обнаружил и только когда стал осматривать ручей, вдруг увидел, что в нем, зацепившись за торчавшие в воде сучья, плавал труп нашего солдата, еще один труп плавал ниже ели, задержанный кустом. Так вот, оказывается, где связные командира полка! И мертвыми они спасали нас! Стало ясно, что мост через ручей немцы держат под обстрелом. Но откуда они ведут огонь? Нужно было как-то вызвать огонь противника и обнаружить его.

Знаками я подозвал к себе обоих солдат, они подползли, и я объяснил им свой замысел: я перебегу через ручей, а они, не показываясь из-за укрытия, определят место огневой точки и обстреляют ее из автоматов. Вероятное направление врага я указал и предупредил, что стрелять нужно спокойно, но точно и уверенно.

Смелость, спокойствие и уверенность на войне — это половина победы. А нередко — и вся победа.

Проинструктировав солдат, я еще раз осмотрелся и, выскочив из-за корневища, скакнул на ель и стремглав побежал на другую сторону. Через мгновение позади хлестанула пулеметная очередь. Но я уже лежал под толстыми, высокими осинами на противоположном берегу. Не успел передохнуть, как две дружные автоматные очереди знакомых ППШ резко прочертили воздух. И все стихло. Улыбнувшись в душе, я подумал: «Хорошо, дружно работают мои ребятки».

В результате нашей разведки стало ясно, что в районе болота, где оборона плацдарма была наиболее слабой, немцам удалось глубоко вклиниться в наше расположение и выйти к правому ручью, за которым недалеко расположены командный пункт полка и госпиталь. Также стало понятно, что немцы обнаружили переход и взяли его под контроль. Следовательно, первая наша задача — уточнить, какими силами враг контролирует переход через ручей. Вторая задача: связаться побыстрее с 1-м батальоном, ранее занимавшим оборону от берега Волхова до болота, определить его нынешнее положение и силы.

Полежав немного под осинами, я стал осторожно осматриваться. Знакомая лесная чаща была тиха и спокойна, война пока не коснулась ее, деревья стояли стройные, без единой царапинки, их кроны уже покрылись распустившейся пахучей листвой; трава вытянулась до колен, местами робко зацветали первые лесные цветы. Где-то в болотистой чащобе, впереди и справа от нас, то разгоралась, то затихала стрельба. Слева, со стороны Волхова, стрельбы не было.

Жестами я стал подавать команду разведчикам: ко мне, по одному. Первым подхватился наш «трусишка»: мигом перебежал ручей и упал рядом со мной. Стрельбы не последовало. Переждав, проскочил и другой. И опять стрельбы не было.

— Неужели вы его срезали? — подивился я.

— Конечно, срезали, — уверенно сказал бывший трусишка. — Я видел, как он приподнялся, и влепил прямо в него.

— Молодец! — похвалил я.