Война по умолчанию

Звуки автомобильных моторов во дворе стихли. Кажется, уехали, подумал Акимов. Неизвестно, сколько он еще лежал в темноте, даже успел задремать, когда его разбудил яркий свет. Чуть приоткрыв глаза, Акимов понял, что просто дали электричество.

Теперь стало видно, что в палате он лежит один. Понятно. Наверняка охранник у двери. Палата небольшая, метров двадцать, этаж, судя по звукам машин во дворе, которые он недавно слышал, второй. Нормально, даже с гипсом можно выбраться через окно и спуститься на землю. С одеждой вот только проблема. А сколько я тут уже лежу? Сил-то у меня хватит на побег?

Акимов поднял руку, провел по щеке, по подбородку. Утром перед выездом из Бухареста в Тимишоару он побрился станком очень тщательно. Так он делал всегда, если не знал, сколько времени займет командировка. Судя по щетине, двое суток, не больше. Один день в городе, во второй половине его ранили, операцию сделали, видимо, в тот же вечер, значит, сутки он лежит. Значит, сейчас ночь с 18-го на 19 декабря. Ясно, в посольстве их уже хватились, Половцев уже должен был принять меры. Хорошо, подумал Акимов, и устало прикрыл глаза.

Сквозь дрему он расслышал шаги в коридоре. Сон исчез сразу, как будто его и не было. Деловые шаги, примерно трое, возможно, одна из них женщина, гулкие голоса у двери. «Сейчас войдут, – подумал Акимов, но глаза открывать не стал. – Не надо им показывать мое напряжение. Мне вообще торопиться теперь некуда».

Дверь открылась, и, к его великому удивлению, вошла одна женщина. Он следил за ней по звукам с закрытыми глазами и старательно изображал, что спит. Вот незнакомка прошла от двери к окну, остановилась, может быть, посмотрела на улицу. Нет, она все время смотрит на него, Акимов чисто физически ощущал ее взгляд – пронизывающий, оценивающий, недобрый. Ладно, пора открывать глаза.

Она стояла в ногах и, положив руки на спинку кровати, смотрела на него добрыми глазами. Акимову даже показалось, что это девушка лет двадцати пяти. Очень уж миленькие черты лица, большие, немного наивные глаза, мягкие губы, растянутые в грустной улыбке. Сразу захотелось назвать ее деточкой и достать из тумбочки конфетку. Но, будучи капитаном КГБ и прослужив несколько лет во внешней разведке, Акимов имел приличный опыт оперативной работы. Никакая она не лапочка и не деточка. И конфетку ей давать не стоит. Не за этим она сюда пришла. Если учесть, что в палату она вошла одна, напрашивается вывод, что эта дама работает самостоятельно. А это значит, опыта у нее не меньше, чем у Акимова.

– Здравствуйте, – сказала девушка по-румынски мягким, нежным голоском, в котором чувствовался акцент. – Как вы себя чувствуете?

– Примерно так же, как и выгляжу, – ответил Акимов. – Вы кто? Из медицинского персонала этой больницы?

– Вы помните, что с вами случилось? Как вы сюда попали?

Девушка говорила, и чувствовалось большое мастерство не менять выражение лица и интонации голоса, пропускать мимо ушей вопросы, хотя он спросил ее прямо и конкретно. «Артистка еще та, – подумал Акимов. – А ну-ка, мы тебя переиграем! Ты финтить взялась, а мы тебя по-русски, обухом по голове. Без финтов!»

– Вы не ответили на мой вопрос, – строго заметил Акимов. – Надеюсь, я не в психиатрическом отделении? Я сотрудник советского посольства. 16 декабря на улице в Тимишоаре за мной стали гнаться неизвестные люди на машинах. Когда я свернул в сторону милиции, чтобы попросить помощи, по мне открыли стрельбу из пистолетов. Я получил два пулевых ранения, моя машина сгорела прямо на улице. Теперь прошу вас представиться.

– Ну, ладно, – изменилась в лице девушка, и Акимов увидел, что она гораздо старше, чем кажется в первую минуту. Ей явно больше тридцати лет, и она умеет быть жесткой. – Раз вы предпочитаете такой вариант развития событий, я не буду возражать. Конечно же, я не из больничного персонала. И пришла поговорить с вами не о вашем здоровье.

– Напрасно, мое здоровье вас должно интересовать, – поморщился Акимов. – Кто бы вы ни были, раз вы тут распоряжаетесь, я прошу предоставить мне междугороднюю телефонную связь. Я должен сообщить о случившемся в советское посольство.

– Разумеется, – улыбнулась одними губами женщина. – При определенных условиях мы и сами с удовольствием сообщим вашему начальству обо всем, что с вами произошло, и окажем любую другую помощь. Но, как вы поняли, начало фразы «определенные условия» прозвучало не случайно.

– Как вас зовут? – спокойно осведомился Акимов.

– Это имеет значение? Можете называть меня Мирела. А вы – Сергей Николаевич Акимов.

– Рад, что вы смогли установить мою личность, – усмехнулся раненый. – Теперь звоните в посольство. И пусть вас не смущает, что на улице ночь.

– Огорчу вас, Акимов. В городе беспорядки, телефонной связи нет. И если вы хотите, чтобы мы для вас что-то сделали, то должны пойти нам навстречу. Где материалы, которые вы получили от вашей агентуры здесь, в Тимишоаре?

– Какая агентура? – Акимов попытался сделать удивленное лицо, но мимика давалась ему пока еще с трудом. – Я дипломатический работник.